Автор – ученица 9-го класса школы № 66 г.о. Тольятти

Театр. Вы слышите это слово – и вам представляется открывающийся занавес, за которым появляется новая маленькая жизнь. Идеально отлаженная игра актёров, передающие атмосферу декорации. Таким предстаёт перед зрителем театр. Но какова его внутренняя кухня? Об этом рассказывает актер театра «Дилижанс» Пётр Зубарев.

– Помните ли вы, когда впервые встретились с театром?

– В детском саду. Смутные воспоминания о кукольных постановках... Более конкретные чувства по отношению к театру я испытал только когда стал учиться и работать в нём.

– Как и когда вы приняли решение стать актёром?

– В детстве я мечтал о клоунаде, хотелось людей веселить. Ещё я очень любил наших «Трёх мушкетёров», Джеки Чана. Но шли годы, и я о своих мечтах (или о том, что меня действительно радовало) забыл. Отучился в техническом колледже, работал на заводе, уже учился в институте на инженера – и понял, что всё не то. Тогда я подумал: «Чего я действительно хочу?» И решил, что хочу очень многого, и если невозможно всё это получить или испытать в реальности, то хотя бы можно во всё это поиграть. Так, собственно, я и выбрал эту профессию. И сразу поступил на актёрский факультет, больше мне ничего не оставалось.

– Когда вы пришли в театр, какое представление имели об актёрской профессии?

– Знал, что актёры умеют по заказу плакать и смеяться. И ещё – что постоянно о чём-то переживают.

– Кто особенно серьёзно повлиял на ваше становление как актёра?

– В институте – мастера Виктор Иванович Евграфов и Виктор Валентинович Мартынов. Впоследствии я стал самостоятельно искать то, чего не хватает алчущему знаний сердцу, и нашёл Клима (Владимир Клименко, российский театральный режиссёр, драматург, сценарист. – Прим. ред.). Он гений иронии и тренинга.

– Когда вы поняли, что вы актёр?

– Сравнительно недавно, когда стал заниматься несколькими не связанными c театром делами. Тут я понял, что да, я актёр, и именно это у меня лучше всего получается.

– Какой из спектаклей, в которых вы играли, ваш любимый?

– «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Это наш с Константином Федосеевым (Актёр театра «Дилижанс». – Прим. ред.) спектакль, который вышел на четвёртом фестивале «Премьера одной репетиции». Никуда не прошёл. Нам очень нравился материал, репетировали мы его долго, а сыграли один раз, поэтому хочется ещё.

– Как вы относитесь к системе Станиславского?

– Система Станиславского – фундаментальное знание, принятое в вузах на вооружение, – не исключает наличия такого же знания у других замечательных практиков и теоретиков театрального процесса. И мне кажется, об этом не должны забывать те, кто преподаёт, – чтобы знали те, кто учится.

– Какая внутренняя работа стоит за созданием сценического образа?

– Долгая, изнурительная репетиционная работа. Ты загоняешь, заманиваешь, призываешь образ, шпионишь за людьми, наблюдаешь подобных образу личностей в жизни, в конце концов, перевоплощаешься, долго смеёшься и забываешь то самое заклинание, чтобы выйти из образа.

– Как вы настраиваетесь на спектакль?

– Молча. Вообще методик тренинга и подготовки к спектаклю бесчисленное множество, но, как говорит Клим, «спектакль начинается из тишины».

– Должен ли актёр быть интересной личностью?

– Я бы сказал – интересующейся личностью. Неутомимый интерес, позволяющий познавать мир, очень помогает в профессии. Тобой вдруг ни с того ни с сего начинают интересоваться, просят интервью, задают миллион вопросов, вот как вы сейчас.

– Чем различаются зрители в разных городах?

– Зрители всегда различаются степенью развития у них способности восприятия театра в его бесконечно многообразных формах. Чем чаще люди ходят в театр, тем интереснее проходит вместе с ними процесс игры.

– Что значит для вас реакция зрителя?

– Как сказал бы Голлум из «Властелина колец», «Моя прелесть!»

– Случались ли непредвиденные ситуации во время спектаклей?

– Хороший спектакль – одна сплошная спланированная непредвиденная ситуация.

– Вы можете сыграть любую роль?

– Да. Недавно даже подавал объявление, так и написал: «Я, Пётр Зубарев, могу сыграть любую роль». Ну и дальше номер телефона. Тут же мне звонок, долгое молчание, только вздохи – и вопрос: «Даже в моей жизни?» Потом смех из соседней комнаты. Это звонила жена.

– Какие радости даёт актёрская профессия?

– Возможность «телепортации» с места действия на место действия, возможность любить многих и многих женщин, не изменяя при этом ни одной, и ещё бесконечность жизней: всякий раз, когда тебя убивают или ты умираешь, в конце встаёшь на поклон.

– Недавно в интернете посмотрела короткометражный фильм «Навсегда» с вашим участием. Где интереснее играть: в театре или в кино?

– Играть везде интересно. Только в театре для присутствующих, а в кино – для подразумеваемых зрителей.

– Какова семейная жизнь двух актёров?

– Вообще – удобная жизнь. Всегда есть тот, с кем можно пообщаться на любимые темы. Кроме того, можно почти не останавливать репетиционный процесс. А если один из вас ещё и режиссёр, вы вообще не пропадёте.

– Вы хотели бы, чтобы ваши дети пошли по вашим стопам?

– Хотел бы, чтобы они самостоятельно ходили куда и как хотят. Есть у меня мечта о свободном семейном «театре на колёсах», чтобы мы все впятером играли там, жонглировали, делали всевозможные трюки и так далее, но если кто-то из детей полетит на Марс, я буду всеми ногами «за».

– Кого вы считаете главным конкурентом театра «Дилижанса»?

– Главный конкурент «Дилижанса» – это я. Я давно веду внутреннюю борьбу, хочу воплотить мечту «театра на колёсах». Поэтому постепенно мы с моей женой Катей захватываем репертуар, ждём удобного случая, чтобы рвануть глазеть на мир. Остальным актёрам в таком случае деваться будет некуда, и они рванут за нами. Первым делом Китай, Япония, затем Греция и Европейские страны.