Молодёжный медиахолдинг «Есть talk!» продолжает серию публикаций о судьбах детей, которые пережили Великую Отечественную войну. В 1941 году их детство закончилось, началась тяжёлая жизнь в эвакуации, тылу, партизанских отрядах и даже на фронте. И неважно сколько тебе лет – семь, десять или пятнадцать: если война началась, ты навечно её ребёнок.

Воспоминаниями о жизни и детстве в тылу поделилась Валентина Васильевна Доронина. В 1941 году, когда началась Великая Отечественная война, ей было 12 лет.

«Папа вернулся и подшил нам валенки»

– Война началась внезапно для всех, я помню этот день. Мы сидели во дворе и занимались своими обычными делами – кто прял, кто вязал. Вдруг услышали крик: «Война началась! Война началась!». Это был верховой на лошади, он ехал из правления нашей деревни – Малая Фёдоровка, что в Саратовской области. Там ему и сообщили это страшное известие. Моему папе Нагаеву Василию Михайловичу на следующее же утро пришла повестка в военкомат – в город Хвалынск. Когда он приехал туда, его отправили в Шиханы, там было распределение на фронт. В начале июля 1941-го мама Наталья Васильевна решила повидаться с отцом – она была беременная, вот-вот рожать. Добралась с подругами до Шихан, где пешком, где на лошади (расстояние около 90 километров. – Прим. автора). Дорога для беременной женщины была тяжёлая, поэтому по приезде её сразу повезли в роддом... Сообщили отцу, и тогда его отпустили на целую неделю домой – позаботиться о жене и новорождённом ребёнке. За это время он успел подшить все наши валенки на зиму. А потом его распределили в Сталинград – рядовым, и больше мы о нём ничего не знали, писем он не писал. Мы остались одни. Мама, я – самая старшая из детей, две сестры – Галина и Раиса, и маленький брат Витя или, как мы его ласково называли, Витенька.

В нашей деревне было голодно: питания не было, а в городе давали карточки на хлеб, поэтому в марте 1943 года мама решила перевезти нас в Хвалынск. Мы положили в санки соломы, одеяла и сверху посадили детей. Я и мама были «за рулём» – по очереди везли санки. Шли долго – с раннего утра и до позднего вечера. Мама заранее съездила в Хвалынск, чтобы устроится на работу техничкой и договориться о жилье. Пока мы переезжали, у нас накопилось карточек на хлеб на три дня вперёд. Пришли мы в новый дом холодные и мокрые. Соседка – она была эвакуирована из Ленинграда – к нашему приходу нагрела воды, а мама успела сходить в магазин и получить для нас хлеб и сахар. Мы согрелись, напились чаю, наелись хлеба. Одним словом, в этот день у нас был настоящий праздник!

«Мы тем счастливы, что бомбёжки не видим»

– Так началась моя новая жизнь в Хвалынске. Здесь был тыл, сюда привозили эвакуированных жителей Ленинграда, Сталинграда и раненых с фронта. Мой день начинался с того, что я помогала маме на работе. Мы вставали в три утра, чтобы к восьми истопить девять печей сырыми дровами. Ещё я трудилась в колхозе, но в основном сидела с сёстрами и братом. Витя был очень худеньким грудничком, кормить было нечем. Помню, мама мне говорила: «Когда луна будет вот здесь (показывала на небо), дай Вите сосочек с кашей». Иногда с нами оставалась безродная баба Дуня – у неё совсем никого не было. Так вот она, когда пила чай, в рот пуговку клала – как будто пьёт чай с конфеткой. По вечерам мы вязали носки и варежки солдатам на фронт. Тогда всё, что мы делали, отправлялось на фронт, на благо Родины. А перед сном мама каждый раз произносила одну и ту же фразу: «Девчонки, мы тем с вами счастливы, что бомбёжки не видим»...

Было время, когда я и в школу ходила, но совсем немного. Четыре класса окончила ещё в Малой Фёдоровке, а в хвалынской школе хорошо помню только первый день. Меня привели на уроки засветло, а когда они закончились, на улице уже темно было. Я вышла из школы, встала и стою, куда идти – не знаю, и начала плакать. Стояла и плакала я до тех пор, пока за мной мама не пришла...

Со временем у меня появились друзья. Инна Зайцева – моя лучшая подруга. Помню, мы с ней зимой ходили в лес за ягодой – вместе вёдрами набирали. Вместе и с малышами сидели. Разговаривали, делились секретами – всё это было. Из мякины (отброс, получающийся при молотьбе хозяйственных растений. – Прим. автора) шили кукол, а косточки, которые оставались от холодца, мы краской покрывали. Это были наши игрушки. Когда я стала старше, меня стали отпускать менять глину и мел на продукты, на дрова. Меняли в соседних деревнях, шли по ночи, порой даже приходилось переходить Волгу.

«Детства у меня практически не было»

– В годы войны страшно было каждый день, спокойствия не было. Всё изменилось, когда я услышала смех и пение девушек на улице, от них я узнала, что война наконец-то закончилась. Передавали и по радио. Я тогда подумала: «Война закончилась – значит, скоро вернётся папа».

Папа вернулся домой в сентябре 1945 года. Как же мы обрадовались! Он был ранен и контужен, но всё равно устроился на работу, по профессии он агроном и пчеловод. С его приходом нам, конечно, стало легче. У меня появились ещё брат и сестра – Толя и Нина. Папа зарабатывал деньги, помогал маме, а позже открыл свою пасеку. Он и меня устроил на работу. Сначала я мыла посуду, потом была официанткой. Хотя, честно признаться, всегда мечтала стать врачом.

Про войну папа говорил неохотно, но одну историю я всё же помню. Он рассказывал нам про случай во время заключительной операции в Сталинграде – «Кольцо». Тогда советское войско должно было полностью уничтожить войско противника. На папиных глазах поймали парнишку в немецкой форме, а позже выяснилось, что это был русский переодетый разведчик. Хорошо, что его поймали, могли ведь сразу без разговоров убить своего же. Папа со слезами на глазах говорил: «Парень просто в рубашке родился, ему велено жить».

Да, из-за Великой Отечественной войны детства у меня практически не было. Но если бы тогда мне, двенадцатилетней девчонке сказали, что я доживу до девяноста лет, я бы ни за что не поверила!