«Путь к Сердцу ученика есть чистое Сердце учителя». Это цитата Шалвы Амонашвили, автора концепции гуманной педагогики. Подход, в основе которого лежат важность личности ребёнка и отказ от повелительного метода воспитания, применяется в тридцать восьмой гимназии Тольятти. Как достичь баланса между гуманным подходом и необходимостью соблюдать все требования, которые предъявляются к воспитанникам и педагогам, рассказывает заслуженный учитель России, победитель всероссийского конкурса «Учитель года», директор тридцать восьмой гимназии, выпускница Тольяттинского филиала Самарского государственного педагогического университета Юлия Мищенко.

– Юлия Сергеевна, здравствуйте.

– Здравствуйте, Евгений. Добрый день, дорогие друзья, дорогие слушатели. К цитате Шалвы Александровича Амонашвили мне бы хотелось добавить: «Доверили тебе ребёнка на воспитание – верни его крылатым». Или другой вариант, тоже слова Шалвы Александровича: «Если взрослые сами не умеют летать – пусть научат летать детей. Притом летать высоко, стремительно, далеко, красиво. И настанет срок, когда дети раскроют крылья и взлетят. Пусть взрослые просто последуют за детьми, чтобы уберечь их от падения. И тогда окажется, что они тоже летят».

В тридцать восьмую гимназию я пришла учителем в 1991 году, будучи студентом этого славного учебного заведения (Тольяттинского филиала Самарского государственного педагогического университета, ныне – Тольяттинский государственный университет. – Прим. авт.). И вот уже восемнадцать лет я директор гимназии. С 2006 года мы шагаем по этому красивому пути.

Когда приехал Шалва Александрович со своей супругой Валерией Гивиевной Ниорадзе, они гостили у нас семь дней. Всю эту неделю они проводили мастер-классы, беседы. Очень интересные, доверительные были диалоги. Отрадно, что кроме педагогов тогда присутствовали и студенты Тольяттинского государственного университета. Получилось такое созвучие, единая устремлённость туда, в прекрасное будущее. Шалва Александрович, увидев педагогов гимназии, предложил создать здесь Лабораторию гуманной педагогики. С тех пор постулаты гуманной педагогики стали нашей основой.

Безусловно, мы гордимся золотыми медалями. У нас практически каждый второй выпускник гимназии – обладатель золотой медали. Удивительно, но факт. Есть стобалльники каждый год, а последние четыре года есть дважды стобалльники – двухсотбалльники. Есть олимпиадники: призёры, победители не только регионального уровня, но и федерального. Но это всё не главное, главное – истинное счастье ученическое и учительское, эти «крылья», которые слагаются из умения видеть мир глазами сердца, прислушиваться сердцем, любить всем сердцем, с любовью дарить уроки, с любовью хвалить, гордиться каждым, с любовью находить выход из любой ситуации. Когда это получается, душа наполняется светом и мощью, вдохновением и верой. Тогда у каждого из нас вырастают крылья. Это основа нашей гимназии.

– О гуманной педагогике и о крыльях мы ещё подробно поговорим. Давайте вернёмся к началу вашего педагогического пути. Юлия Сергеевна, правильно ли я понимаю, что стать педагогом вы решили, неоднократно побывав на работе у мамы? Поясню слушателям, что ваша мама Людмила Сураева сейчас возглавляет тридцать пятую гимназию в Автозаводском районе Тольятти.

– Я сейчас буду не очень гуманным учителем, руководителем, если произнесу такие слова: «В учителя – только через мой труп». Так говорила мне моя мама, говорила неоднократно. Ни в коем случае она не видела меня на этом [педагогическом] пути, отправила меня (безусловно, решив на семейном совете) учиться на дошкольную педагогику и психологию (я выпускница именно этого направления подготовки).

Но всё сложилось так, как сложилось. В 1991 году, в семнадцать лет, совсем юная я пришла к ребятам. Тогда это была не гимназия, а школа с углублённым изучением иностранных языков, английского языка. Мы стали пробовать параллельно вводить французский, немецкий. Делили классы на три подгруппы, учителей не хватало и взяли студентов. Смело, красиво, достойно. Это произошло настолько стремительно, насколько вообще может быть. Я поняла, что это мой путь, буквально перешагнув порог, встретившись с детьми... Понятно, что [у меня тогда ещё] не было необходимой теоретической, методической базы, это был путь сердца: что работало, как работало, где был результат. [Я пришла к тому], что это должны быть не такие уроки: пришли, открыли учебники, закрыли учебники. Должен быть сюжет, по-другому английский не выучить, обязательно должна быть игровая технология, должны быть моменты мотивации [для ребёнка]: «Я успешен, поэтому я хочу сделать это снова и снова. У меня получается». Успех порождает мотивацию, а не наоборот. Когда каждый чувствует себя в коллективе так, что успех мой – это успех общий (и наоборот), тогда вырастают крылья не только у каждого ребёнка (а я вела уроки английского языка в начальной школе), но и у учителя. Поэтому сказать, что я хоть на миг пожалела [о своём решении], засомневалась – нет. И всё сложилось.

А моя мама жила этим. Приводила учеников к нам домой, устраивала мероприятия внешкольные, внеклассные. Конечно, я была «внутри», я видела, как она относится к своему делу, и, конечно, в Год педагога и наставника я не могу не сказать, что среди тех светил, академиков, таких как Шалва Амонашвили и так далее, есть главный наставник – моя мама. Безусловно, степень моей благодарности к этому человеку бесконечна. Она на своём месте, она живёт школой, дышит ею.

– Теперь и вы живёте и дышите школой с ней рядом.

– Всё так. У нас с ней на двоих более восьмидесяти лет педагогического стажа сейчас. У неё стаж был пятьдесят лет, а у меня уже за тридцать.

– В Тольяттинском филиале Самарского государственного педагогического университета в девяностых годах воспитывали не просто учителя английского языка, а одного из лучших учителей России. Через шесть лет после выпуска Юлия Мищенко привезла в Тольятти «Малого хрустального пеликана» – награду за победу в самом престижном национальном конкурсе. Получить символ самоотверженной любви преподавателю из Автограда помог удачный образ Мэри Поппинс. Юлия Сергеевна, уверен, что даже двадцать один год спустя вы до мельчайших подробностей помните то значимое для вас с профессиональной точки зрения событие. Надо быть очень уверенным в себе человеком, чтобы, имея скромный стаж, подать заявку на всероссийский конкурс. Юлия Сергеевна, кто помог и что помогло обрести вам эту уверенность?

– Маленькая предыстория. Действительно, нужно решиться, дерзнуть, быть смелым, обязательно пытаться, стремиться, идти к цели без сомнений.

Когда я приехала сдавать на первую квалификационную категорию, я только-только окончила университет и приехала в Самару. Мне сказали: «Девочка, иди-ка ещё лет пять поработай, потом придёшь к нам». Я говорю: «Позвольте, но я уже пять лет поработала, давайте я вам всё-таки сдам». Всё сложилось. На последних курсах [университета] я уже давала открытые уроки на город, училась у автора учебника – у Людмилы Александровны Долговой, училась по системе Галины Александровны Китайгородской, много было разнопланового движения, не только уроки, это вышло далеко за пределы обычного школьного урока. Но делалось всё это всё для ученика и ради ученика, ради той цели и того результата, который мы видели.

Юлия Мищенко и Шалва Амонашвили

Спустя определённое количество лет, в 2001 году, я подала заявку на конкурс «Учитель года». Он состоит из городского, регионального и всероссийского этапов. На городском этапе конкурса в 2001 году я заняла второе место. Победители и лауреаты конкурса отправляются на регион. На региональном этапе я была близка к победе, буквально десятые доли отделяли меня от Натальи Алексеевны Брыкиной, обладательницы первого «Хрустального пеликана» в Самарской области, учителя математики. Тогда Ефим Яковлевич Коган (первый министр образования и науки Самарской области. – Прим. авт.) даже писал письмо в Москву, в оргкомитет конкурса. Об этом факте вообще мало кто знает, а у меня это историческое письмо есть и ответ на него. В письме Ефим Яковлевич писал, что у нас два человека достойны представлять регион на России, можно ли? Ему ответили: «Нет, по положению всероссийского конкурса, едет один. Выбирайте, кто». Конечно, поехала Наталья Алексеевна, которая была впереди [по баллам], она привезла «пеликана».

По положению о конкурсе, тот, кто был в пятёрке финалистов, имеет право выйти на регион, минуя городской этап. Я сомневалась. Была на очередном обучении в Москве, и у стен Кремля, помню, пришла мне мысль, почему бы не дерзнуть, раз есть такая возможность? Я же знаю правила игры, знаю, что нужно. И я вдогонку подала эту заявку. Мне говорили, а как же так, а если опять не победишь, как ты придёшь ребятам в глаза смотреть?..

Мастер-класс я давала в образе Мэри Поппинс, о котором вы говорили. Получила тогда «Стеклянного пеликана», он был из зелёного стекла, самый дорогой [для меня], потому что путь к нему был гораздо сложнее именно по продолжительности. Затем я отправилась как победитель в Москву.

Есть жизнь до конкурса и жизнь после конкурса. Вот эта жизнь после конкурса не отпускает тебя никогда. Тогда на уроке в незнакомом классе среди московских школьников я переступаю порог, а за мной наблюдают светила педагогики. Председателем был, кстати, Шалва Александрович Амонашвили, урок оценивал он, вопросы задавал тоже он.

Когда я уже вышла в «пятнашку»... Мы не знали, кто будет с «Хрустальным пеликаном» кто с другим «пеликаном», как всё сложится... Единственное, что мы знали, – Игорь Борисович Смирнов будет абсолютным победителем, потому что это был директор школы с двадцатипятилетним стажем, заслуженный учитель РФ, автор учебников. Он был гораздо взрослее нас, мы думали, какой смысл проводить конкурс... Битва была только за обладание «Малым хрустальным пеликаном». И вот уже на сцене, где я опять-таки была с мастер-классом в образе Мэри Поппинс, члены жюри стали задавать вопросы. Виктор Антонович Садовничий, бессменный ректор Московского государственного университета, председатель жюри конкурса «Учитель года», Евгений Александрович Ямбург (советский и российский педагог. – Прим. авт.) и другие... За меня ответил Шалва Александрович. Кто-то спросил: «А если её дети так [сделают]?» «Нет, её дети так не сделают», – сказал Шалва Амонашвили. Это дорогого стоило. Значит, всё сложилось.

На сцене Кремля перед встречей с Владимиром Владимировичем Путиным мы репетировали, знали, кто какой вопрос задаёт. Я говорю про ЕГЭ (мы тогда были в режиме эксперимента), кто-то говорит про школьные автобусы, кто-то про сельские школы... Нам сказали, что у нас есть сорок минут, потом глава государства улетает. Мы посидели сорок минут, потом Президент попросил всех [остальных] выйти, и мы сидели час пятьдесят минут. Чай был холодный, его никто не пил. Владимир Путин расслабился, стал рассказывать о детях, о собаках. Сложился очень доверительный разговор, многие вещи как раз были озвучены не на официальной части, а после. Какие-то вещи он услышал, взял на карандаш.

Потом мы бежали, потому что весь огромный зал Государственного Кремлёвского дворца ждал нас, нужно было успеть выйти на сцену, пока не открылся занавес. Наталья Юрьевна Дурова вывела на сцену пять живых пеликанов. Сказала, что они уйдут за ней, а один в итоге не ушёл, остался, взлетел на экран... В общем, чудеса чудесные там случались. И именно там прозвучало из уст председателя большого жюри Виктора Садовничего моё имя. Я вышла и получила бесценного «Хрустального пеликана».

– Получается, если говорить о том, что привело вас в большой зал к этой большой и ценной награде, то это собственная смелость, решимость и, может быть, даже наглость?

– Наглости не было, это сто процентов не наглость, оттенки этого слова мы с вами знаем. Это другое, ты же не один, у тебя есть ученики, есть их родители. Родители приходят ко мне и говорят: «Я открываю дневник Жени или Маши (этого делать нельзя), а там написано: „Мой кумир – Юлия Сергеевна“»... Родители понимают, что лучший пример – личный, и дети видят, что не надо им лекции читать, нужно показать, что ты делаешь. Если ты говоришь: «Ребята, давайте участвовать во всех конкурсах, в олимпиадах, научно-практических конференциях», ты сам покажи, подай пример. Также и со всероссийским конкурсом «Успешная школа», где мы стали абсолютным победителем. Можно сколько угодно рассказывать на всех собраниях, какие мы замечательные, делать фильмы, показывать слайды, но это же не то.

Нужно понимать, что есть и другие регионы, города и веси России, где тоже стремятся становиться лучше самого себя день ото дня. Поэтому важно именно дерзнуть, творить. Творчество – это выход за рамки, возможность допустить новый, другой вариант и найти свой неповторимый путь. Заставить ребёнка поверить в себя, ведь каждый ребёнок обладает безграничными возможностями, и вера его самого в себя и вера учителя, что у него всё получится и он всё сможет, – это прочность наших крыльев. Красоту можно наполнять чем-то другим, но главное прочность – насколько сильна вера в самого себя.

– Юлия Сергеевна, лучший учитель для профессионального жюри и лучший учитель для школьников – это один и тот же человек?

– Ух какой интересный вопрос вы сумели задать... Лучший учитель... Смотрите, ведь конкурс называется «Учитель года», не «Лучший учитель России». Здесь [нужно думать], что для тебя «лучший»? Для одного ребёнка лучшим будет один, для другого – другой. Мы разные по темпераменту, по влюблённости в определённую сферу: кто-то технарь, кто-то гуманитарий, кто-то живёт только языками – полиглот.

Лучший учитель – он какой? Как раз-таки такой, к которому дети бегут с радостью, это личность, это человек, который дарит свет. Он и есть свет, он и есть любовь, он идёт не из-под палки, потому что ему нужно к первому уроку, он отсидит от звонка до звонка и убежит. Он живёт этим, он с этими детьми почти 24/7.

Для учителя проблемы ребёнка, его радости, события, которые связаны с этими конкретными мальчиком или девочкой, – это наполнение жизни педагога. Дети это чувствуют, их обмануть невозможно. Жюри это видят: педагога, для которого участие в конкурсе формальное, для галочки, или педагога интересного, многогранного, не стоящего на месте, того, кто зовёт вперёд за собой, интересуется и постоянно учится. Ведь мы можем учиться не только у наших наставников-учителей. Дети – наши главные учителя. Вообще, никто тебе не друг, никто тебе не враг, каждый человек – великий учитель. Это вековая мудрость работает. Дети порой преподносят нам такие уроки...

С 2006 года я член жюри конкурса «Учитель года». Иногда я задаю себе вопрос, что мне сложнее: выйти и дать урок незнакомым детям, провести на сцене мастер-класс или поставить отметки (ведь баллы и критерии на конкурсе всё равно есть) и не ошибиться? В критериях написано, что именно должно быть у конкурсанта. Ты понимаешь, что этого не было, но чудо произошло: с чем дети зашли и с чем они вышли, чем оказались наполнены. Результат ведь не только в том, выучил ли ребёнок новые слова или предложения по английскому, а в том, что он узнал для себя, какие грани, в первую очередь, человеческого таланта в себе отточил, сколько доброты получил, со-радости, сострадания, каким Человеком (с большой буквы) стал.

Поэтому, даже если нет соответствия какому-то критерию, но ты видишь, что это гений во всех отношениях (в учительском смысле), ты ставишь ему за урок сто баллов из ста. Потому что перед тобой та личность, которая в предмет влюбит: химик – в химию, математик – в математику. Есть мечта учиться у такого учителя. Сидишь заворожённый эти несколько десятков минут, ни на секунду не можешь опустить глаза, ты весь внутри, в процессе этого таинства, даже не урока, а именно таинства. Поэтому и жюри начинает выбирать сердцем, как дети.

– Юлия Сергеевна, вы упоминали игровую технологию преподавания английского языка, которую сами использовали на занятиях. Как проходили ваши уроки?

– Как они только ни проходили! И лёжа на ковре, который я принесла из дома (опять же благодаря моей маме, которая мне разрешила это сделать). Долгое время в нынешней гимназии номер тридцать восемь у меня не было кабинета, и мы на лавочке (когда тепло), на подоконнике, в учительской, в библиотеке – везде, где находили место, там и проводили уроки. Потом у меня появилась маленькая пристройка. Мы там поклеили обои, постелили красивый ковёр, на котором лежали дети. Это была поляна мечты. Или мы отправлялись на «площадь хвастунов», на «остров знаек» и так далее. Для меня задача была одна – чтобы ребёнок рассказал о себе. Например, на английском языке он рассказывает, какой он талантливый, умненький, добренький. А для него это было совсем другое. Ты хвастунишка? Хвастунишка. А докажи. И он доказывал. У них задача спасти, помочь какому-то герою любимому, семье, мальчику или девочке. А у нас сверхзадача, мы должны понять, что эта игра как раз и приведёт его [к результату]. Взрослые ведь тоже играют всю жизнь, очень легко усваивается материал.

Есть ещё такие фишки, например, уйти от монотонности повторения. Английский язык вынуждает нас несколько раз повторить одну и ту же фразу, пословицу, поговорку, чтобы запомнить. Чтобы не повторять, мы тоже проигрывали этот момент. Например, играли на воображаемых музыкальных инструментах. Как эта фраза зазвучит, если мы её на скрипочке сыграем, или как она на барабанах чётко звучит, на фортепиано... Или как лыжники: сначала он едет медленно, потом отталкивается и едет быстро, а ребёнок быстро проговаривает фразу. Или заевшая пластинка... Это игровые приёмы, которые помогают ребёнку легко и быстро снять барьер неловкости и освоить нужный материал. Да, [мои] уроки были игровыми всегда.

– Игровая технология доказала свою эффективность?

– Да, однозначно.

– И сейчас в тридцать восьмой гимназии эта методика применяется?

– Применяется, да. Английский язык по-другому учить нельзя. Я хожу и на другие уроки, по другим предметам, восхищаюсь этими уроками, работой ребят, профессионализмом учителей. Я вижу, что порой вот этот интерес – а что это за сундучок? а почему мы сегодня с чемодана начинаем урок? почему мы сегодня помогаем собрать что-то в дорогу? почему путешествуем по интересным островам? – [приводит к тому, что] ребёнок включается [в учебный процесс], нет моментов, когда он куда-то «улетел», засмотрелся в окно. Он находится «внутри». Для малышей важно менять виды деятельности: где-то поработали в команде, где-то – в парах, где-то – всем классом или группой. У старших – свои секреты и приёмы, которые тоже помогают двигаться к цели.

– Юлия Сергеевна, вы упоминали, что когда стали директором тридцать восьмой гимназии, в школе стали уделять время не только английскому языку. Получается, мультилингвальной гимназия стала, когда её возглавили вы?

– Нет, французский и немецкий были уже тогда. Тамара Ивановна Дмитриева (была директором гимназии с 1988 по 2004 год) – блестящий учитель немецкого языка, [блестящий] классный руководитель и учитель. С ней всегда с радостью и благодарностью встречаются выпускники.

Когда [на должность директора] пришла я, в гимназию мы взяли итальянский, испанский, уже несколько лет подряд у нас практикуется изучение китайского языка. Есть определённый уровень достижений, побед. Можно сказать, что мало таких школ, поэтому вы всегда в победителях и призёрах региона. Нет, не только поэтому, китайский язык очень сложный, его мелодика, иероглифы и так далее. Но детям помогают не свернуть с пути внутренний стержень, самоконтроль и самодисциплина. Наша задача – поддержать, потому что одной самодисциплины порой не хватает.

– Получается, на сегодняшний день тридцать восьмая гимназия – единственное в Тольятти образовательное учреждение, где изучают шесть иностранных языков: английский, немецкий, французский, итальянский, испанский и китайский?

– Верно.

– Чем руководствовалась администрация школы, когда утверждала перечень языков?

– Только желанием и возможностью. Если бы мы были, например, в Москве, может быть, у нас были бы иные возможности, может, мы бы гораздо чаще встречались с носителями языка, как это было в допандемийный период, когда к нам приезжали французы, итальянцы, немцы. Это было очень здорово, очень полезно для ребят. Даже если они не могли установить диалог, они могли послушать, «раздуть ухо», накопить пассивный словарный запас, сказать: «Я понимаю, ура! Понимаю, ради чего язык учу».

Сейчас у меня есть возможность ввести в школе турецкий язык, есть специалист по турецкому языку, которая преподаёт в университете в Анкаре, она [сейчас] здесь, у нас.

Основа – это возможности, наличие специалиста, который не просто владеет предметом, но и может передать свои знания ребятам. И конечно, желание ребят и их родителей. Без этого мы ничего не сделаем.

В своё время [была позиция, что учить нужно] только английский. Когда в школе выбирали, какой язык изучать, дети стали делиться на группы. Условно получилось, что три человека выбрали французский, двадцать семь человек – английский. Потому что есть определённое мнение общества, что этот язык – основной.

– Английский язык – международный, все должны учить английский.

– Да.

– Или китайский – это сейчас тоже модно. Языковые уроки появляются в расписании детей с первого класса?

– Даже с подготовки. Когда дети приходят на подготовку, как раз игровые, сюжетные уроки английского уже есть [в учебном процессе]. Наши шестилеточки, совсем малыши, уже знакомятся с языком.

– Если я правильно понимаю, один или два иностранных языка являются обязательными, а другие – по выбору.

– Да. Допустим, наша Вика Липовая – умница – учится сейчас в Дипломатической академии МИД России. Она изучала все языки [представленные в нашей гимназии]. Стала победителем по английскому, по итальянскому. Итальянцы сидели в жюри и спрашивали, в каком регионе Италии она родилась, когда Вика читала «Божественную комедию» Данте. И в китайском языке у неё были победы, и французский... Склонность такая, удивительные ребята, им, наверное, свыше дано, богом поцелованные в языковом плане.

– А сейчас среди воспитанников вашей школы есть уникумы, которые изучают все шесть языков?

– Таких нет, но каждый из них – уникум.

– Гимназия лингвистическая. Юлия Сергеевна, значит ли это, что все учащиеся должны получать только четвёрки и пятёрки по иностранным языкам?

– Нет конечно! Разные отметки получают. Вообще, в России пятибалльная система оценивания. У нас есть и единица, но мы её не ставим. У нас есть двойка, но мы её не ставим. У нас есть тройка – и её мы ставим крайне редко. Есть четыре и пять – прекрасные отметки, с которыми дружат все ребята, потому что качество знаний в тридцать восьмой гимназии – восемьдесят восемь процентов. Первое место в рейтинге школ города Тольятти.

– То есть за тройки воспитанника ругать или тем более исключать из гимназии никто не будет?

– Нет, нет, никто не будет.

– Юлия Сергеевна, не открою для вас тайну, если скажу, что после того, как английский стал обязательным со второго класса в любой школе, в городе увеличилось количество частных лингвоцентров. И после уроков в общеобразовательной школе дети идут на дополнительные занятия в эти центры или к репетиторам. Чем вы объясняете потребность в дополнительных занятиях? Почему недостаточно школьных уроков?

– Школьных уроков, на мой взгляд, достаточно. Но, к сожалению, бывает, что в силу форс-мажорных обстоятельств (болезни ребёнка, отъезды, семейные обстоятельства или ещё что-то) [люди идут к репетитору]. Часто (к сожалению или к радости – не знаю) родители думают, что, если они галочку поставят, что отдали ребёнка параллельно школе к репетитору или в частный центр, – это обязательно, важно, без этого никак. Но я вас уверяю, у нас перед глазами чёткий и ясный пример – дети, которые не занимаются нигде, кроме уроков, – абсолютные, безоговорочные лидеры. А бывает ровно наоборот.

Никогда мы здесь не проведём чёткую зависимость: я занимаюсь дополнительно (индивидуально или в микрогруппе) – и поэтому у меня результат выше, чем у остальных. Главное, чтобы [дети] понимали, что в школе есть возможности помимо уроков. И мы эти возможности им создаём: международные лингвистические турниры, фестиваль французской культуры вместе с «Альянс Франсез Тольятти» и Алексеем Викторовичем Востриковым (он президент тольяттинского отделения этой организации, выпускник нашей тридцать восьмой гимназии, почётный консул Франции в Тольятти)... Все эти фестивали, на которых и поют, и говорят, и викторины проводят, тоже расширяют кругозор, потому что здесь и культурология, и страноведение – всё переплетено, а не только грамматика и лексика, которые закладывают фундамент. Мы должны знать традиции стран изучаемого языка.

У нас 27 апреля будет юбилейный фестиваль «Немецкое подворье», не так давно прошёл фестиваль китайской культуры. «В поисках клада» – шикарная игра для малышей, для среднего звена не только для школ города, но и регионов России, к нам подключались и Белоруссия, и Турция. Очень интересная игра на английском языке.

– Юлия Сергеевна, узнавали ли вы, сколько учащихся вашей гимназии обращается в частные лингвоцентры?

– Нет, мне это неинтересно. Я противник траты сил, денег и времени на репетиторов. Нужно сделать всё, что в силах семьи. Иногда, например, достаточно, чтобы папа или мама посидели рядом с ребёнком [пока он делает уроки]. Не за него сделали задание – нужно просто их время, их тепло. Это же бесценно, годы пройдут, ребёнок будет вспоминать момент, когда мама села рядышком и подарила самое дорогое, что у неё есть, – время. Похвалила: «Ух ты! Ты смог решить эту задачу! У тебя получилось выполнить этот тест по английскому языку!» Или: «Ты блестяще выучил стихотворение на английском!» Понятно, что она за ребёнка не сдаст и не перескажет, но [важна именно] включённость, чтобы ребёнок понимал, что его успехи, победы и достижения для папы и мамы очень значимы.

Именно с этой целью мы приглашаем родителей на день открытых дверей. Хотим, чтобы это был не контроль того, как учитель ведёт урок или как отвечает твой ребёнок, а [чтобы] ты оказался в той среде, в которой твой ребёнок учится и живёт, чтобы ты посидел с ним за партой. Родителей вовлекают в различные процессы, они могут сходить вместе с ним поесть в столовой, можешь сходить в музей «Хранитель времени», принять участие во флешмобах. Благодаря этому дети как раз понимают, что родителям интересна их школьная жизнь, а если они ещё приходят «поболеть»... У нас есть проект «Многоликий мир», есть конкурс «Стратинейджер», посвящение в гимназисты, День солнца, День непослушания. Много наших традиционных мероприятий, событий, именно со-бытий, когда все вместе в со-радости, в со-творчестве. Когда родители включаются, только тогда мы – сила. Когда мы команда, коллектив, семья, идём в наше светлое будущее.

– Процесс обучения протекает эффективнее, когда возникает взаимный интерес. Юлия Сергеевна, способствует ли появлению интереса у школьников тот самый гуманный подход, о котором я говорил в самом начале нашей беседы?

– Конечно. Этот момент авторитаризма, согласитесь, порой очень страшен вообще для любого человека. Когда беспрекословное подчинение своей воле, когда мы знаем, что на уроке страх может сковывать ребёнка... Есть такие моменты? Конечно есть. Как от этого уйти? Свернув в область гуманной педагогики.

Вопрос очень серьёзный, нам точно этого разговора не хватит. Учитель, который выбрал этот путь, – ему ой как непросто. Пробудить интерес, пробудить любовь, самые главные чувства... Любовь воспитать можно только любовью, уважение – только уважением, честность и благородство – честностью и благородством. Говорят, не воспитывайте детей, воспитайте себя. Так говорят родителям – и так же мы говорим учителям. Когда учитель гуманен, когда он знает, что ждёт этого ребёнка, даже если тот опоздал, он не будет его в угол ставить или брать розги (смеётся). Или ребёнок что-то не сделал... Здорово, когда есть дни непослушания, дни без контрольных работ, без школьной формы. С короткими уроками и длинными переменами, с дискотеками, с мороженым, с большими мишками, которые ходят по всей школе. Когда есть «ручейки», в которые играют не только дети, но и учителя, – это же здорово!

Дети понимают, что им есть, у кого попросить поддержки, знают, что им всегда помогут не только родители, но и учителя.

– Правильно ли я понимаю, что гуманная педагогика – это не только отказ от авторитарных методов воспитания, но во многом и про индивидуальный подход к ученику?

– Конечно, однозначно. Они все разные. Кому-то достаточно похвалы, слова или улыбки, а с кем-то нужно понянчиться... Семьи разные, есть очень много боли, много горя, есть больные родители, и дети находятся в этой ситуации, есть больные ребята, они вокруг нас, от этого не спрятаться... Есть ребятки, которые встречаются с самым страшным – потерей родителей. Как не сломаться, а шагать дальше – даже лететь – по этой жизни? Поможет человеколюбие. Любовь – это то, что спасёт мир. Если ты не любишь детей, нечего тебе делать в школе. Слово «детей» я бы даже заменила на «ребёнка»: если ты не любишь ребёнка. Полюбите и шалуна, и озорника. Это можно сделать только тогда, когда в каждом сердце живёт это чувство, когда ты наполнен им. Что содержится в кувшине, то и льётся из него. Если в тебе раздражение, как бы ты ни улыбался и ни говорил добрые слова, детей обмануть нельзя, ребёнок сразу всё считает.

– Как гуманная педагогика реализуется на практике? Чем отличается учебный процесс в тридцать восьмой гимназии от другой школы, где не делают акцент на гуманной педагогике?

– Я приглашаю вас, Евгений, и всех, кто нас слышит, прийти в тридцать восьмую гимназию в гости. Прийти не только на уроки: погулять у нас во время перемены, послушать, что говорят ребята, окунуться в эту атмосферу. Это не цифры или проценты, которые я вам называла, не те графики, которые можно выстроить. Это то, что можно почувствовать, атмосфера тепла и душевного комфорта.

Мне здесь комфортно, потому что сегодня мы напишем друг о друге, какой он. Я, допустим, для десятого, одиннадцатого класса или для педагогов выпишу все эти прилагательные напротив Ф. И. О. и потом отдам. Или сегодня у нас будет «тайный друг», который будет кому-то что-то дарить. Это необязательно что-то материальное, может быть, это будет комплимент или улыбка, доброе дело. Может быть, будет день этого человека – не день рождения, а именно день этого человека, и все стараются сказать, как он для них важен, ценен.

На детей смотришь: вот эта поддержка друг друга, взаимовыручка, взаимопомощь – это не просто слова, точно вам говорю. Они этим живут. Приходите к нам в гости, просто придите, я вас убедительно прошу это сделать.

– А мы придём. Я понимаю, что вы говорите об атмосфере, которую нельзя передать в фактах, можно только почувствовать. Но если привести конкретные примеры – как именно в поведении педагога проявляется отказ от авторитарных методов воспитания?

– Ребёнок опоздал. Что будет делать авторитарный учитель, вы прекрасно понимаете. Он отчитает: «Ты мне срываешь урок, такой-сякой»...

– Скорее всего, ещё и выгонит его в коридор.

– Что угодно, здесь сценариев море. Что сделает учитель гуманный? Он скажет: «Ванечка, заходи, мы тебя ждали. Мы не могли без тебя начать урок». Это не ирония, не шутка, это честно и откровенно – проходи, мы тебе рады. Если опоздание случится снова, учитель может повторить эту фразу. Потом Ванечка не захочет подводить ни класс, ни учителя, он будет понимать, что ему нужно быть минут на пять-десять пораньше, чтобы не опоздать.

– То есть действительно такое происходит, и у вас нет воспитанников, которые систематически опаздывают?

– Никто не отменяет форс-мажоры. Много ребят, которые добираются в гимназию из окружающих сёл и весей. Погодные условия опять же. Но это жизнь. Страшного ничего нет, вообще нет в жизни безвыходных ситуаций, ребята должны это понимать. Не должно быть страха, он разрушает любого человека.

Отправляя ребят [на ЕГЭ], мы говорим им слова напутствия на школьном крыльце. Рядом с ним есть урна, в которую мы выбрасываем все волнения. Много у нас их там за все годы собралось! Я даю детям «пятачок» на удачу. У нас есть главный символ – Синяя птица, олицетворение надежды и веры, мечты и вдохновения, олицетворение счастья, успеха, светлого будущего, птица удачи. Дети чувствуют, что они всегда под крылом, под защитой, у них всё есть: знания, воля, стремление. Но порой нужна удача. Тут и нужен «пятачок», который мы кладём под каблучок.

– Про опоздания вы сказали. А какими будут действия учителя в вашей школе, если ребёнок не готов к уроку, не выполнил домашнее задание?

– Может быть, например, «антидвойка» – сертификат от директора. Может быть просто обещание принести домашнее задание завтра. Точку тоже никто не отменял, у нас пятибалльная система оценивания, но ведь есть и такая классная вещь, как точка.

– «Антидвойка» – это что такое?

– Двойку не ставить. [Это когда у ребёнка] двойка наклёвывается, но есть защита (смеётся).

– Насколько реально в условиях общеобразовательной школы реализовывать этот индивидуальный подход? Стандарты всё же для всех одни?

– Да, однозначно. Как правило, все школы гуманной педагогики – это частные школы, маленькие семейные варианты. Вы абсолютно правильно заметили, конечно, мы не имеем права свернуть с пути, намеченного Министерством просвещения РФ, у нас есть стандарты, определённые показатели и так далее. Тем сложнее в этот процесс вплести гуманную педагогику. Но получается, и я вижу, что есть люди, на которых уже много лет (с 2006 года мы стали концепцию гуманной педагогики практиковать) это всё и держится. Я очень горжусь нашими учителями, своими коллегами, друзьями, всегда пишу им в чате: «Дорогие мои друзья!» Это действительно друзья, большая школьная семья, в которой есть учителя, дети, родители.

Команда гимназии № 38 на всероссийском конкурсе «Успешная школа»

– А родители учащихся тридцать восьмой гимназии перенимают принципы гуманной педагогики для домашнего воспитания?

– Думаю, что бережное, аккуратное отношение к традициям гимназии, чтобы мы не обсуждали на кухне, чтобы уши ребёнка не слышали всякие высказывания про учителей, чтобы мы почаще замечали те вещи, за которые нужно поблагодарить. Если был прекрасный урок, нужно сказать спасибо за прекрасный урок. [Можно] поблагодарить своего одноклассника, поблагодарить дочь или сына... Чувство благодарности (и мы об этом постоянно говорим на родительских собраниях) – то, без чего не может жить ребёнок, абсолютно точно. Мы успеваем поругать, но похвалить и заметить хорошее, сказать, как я тобой горжусь, какой ты молодец, спасибо тебе, – к сожалению [не всегда успеваем]. Это же элементарные слова, секунда времени, но оно окрыляет.

– Юлия Сергеевна, вы беседуете с родителями своих воспитанников о том, как относиться к оценкам? Должен ли ребенок получать только четвёрки и пятёрки? Или баллы на самом деле не важны? Как родители относятся к вашей концепции оценок, о которой вы рассказывали ранее?

– У нас бывают разные ситуации. Например, ребёнок радуется, что у него наконец-то за все эти годы есть первая двойка (смеётся). «Ура, я собрал всю коллекцию отметок!»

Никогда двойка не должна стать поводом для переживаний, для слёз. Мы же знаем, что всё в руках человека. Сегодня что-то пошло не так – завтра всё исправишь. Самое главное – желание. У нас есть ребята, которым дано исправить, но они не хотят. Находится миллион причин. Родители разводят руками – и мы разводим руками. Думаете, всё гладко и идеально? Нет конечно. Порой один человечек забирает сил и времени намного больше, чем весь остальной класс.

– И что в этом случаете вы делаете? Уважаете право ребёнка не хотеть исправить оценку?

– По-разному. Сейчас я буду очень негуманным учителем. Думаю, что есть варианты, когда [стоит спросить ребёнка]: зачем тебе столько языков? Если ты не хочешь ездить через весь город, не хочешь учить второй иностранный язык (немецкий, французский), если тебе много английского в том количестве, как у нас, можно ведь уйти на обычный общеобразовательный вариант того же языка. У нас в России огромное количество именно школ, а не лицеев и гимназий, там ребёнок может быть намного успешнее. Будет не плестись в хвостике, а будет успешен, понимая, что его знаний английского языка хватит с лихвой, чтобы получить пятёрки.

Конечно, когда родители слышат такое предложение воспользоваться своим правом поменять [образовательную] траекторию, говорят, что их выгоняют из гимназии. Нет, уважаемые, мы из гимназии выгнать никого не можем, но мы даём возможность ребёнку...

Такие моменты случались, эти ребята потом приходили к нам, мы не теряем с ними связь. Они встречаются со своим бывшим классом, приходят к учителям, у нас сохраняются добрые отношения. Они приходят к нам и говорят: «Круто, у меня в моей школе четвёрки и пятёрки, класс. Я там вообще гений, меня все хвалят». Это же здорово! И вот как это истолковать? Да, может быть, негуманно. А может быть, как раз и гуманно, когда мы сделали так, что ребёнок в другой школе раскрылся в учебном плане.

– Ваш старший ребёнок окончил Московский государственный медуниверситет имени Сеченова. Предположу, что у Насти были хорошие оценки по химии и биологии. Но в школе есть и другие предметы. Если дочь приносила из школы тройки или двойки, вы реагировали так же, как чуть ранее описывали?

– Не было двоек и не было троек, к сожалению.

– Вообще ни по каким предметам?

– Нет, не было.

– Что ж такое.

– Да вот что ж... Может быть, когда-то какая-то тройка и мелькала, но не припомню. Все её тетради у меня лежат, я их недавно перелистывала, восхищалась, как красиво всё написано левой рукой, совсем не медицинский, идеальный почерк.

Она призёр Всероссийской олимпиады школьников по биологии, она влюблена в этот предмет. Всё это благодаря учителю Галине Григорьевне Бабенко, заслуженный учитель РФ, умница великая. Сейчас она уже на заслуженном отдыхе. Когда помимо химии, русского языка и биологии на ЕГЭ, нужно было сдать биологию ещё и в Первом меде имени Сеченова, она сдала вступительный экзамен на сто баллов, а мы понимаем, что в группе и в параллели – в основном дети из медицинских классов московских школ и только двое: один человечек из Пензы, второй – из славного города Тольятти. Оба оказались на бюджетных местах престижного медицинского вуза.

– Крутая история, прямо судьба. Продолжая тему оценок. Юлия Сергеевна, согласны ли вы с мнением, что когда учитель ставит ребёнку двойку, то педагог ставит её и себе?

– Да, пожалуй, соглашусь. Абстрактный пример: когда есть контрольная работа и столбик из двоек – позвольте, а кого мы оценили сейчас? Вы сами себя, уважаемый учитель, или ребят? Вы – одно целое, вы едины.

– Уже в апреле школьников ждёт всероссийская проверочная работа (ВПР), а затем основной и единый госэкзамены. Юлия Сергеевна, как родителям относиться к этим проверкам и на что настраивать детей? Как пережить проверочный период и выйти из него со здоровой головой и целыми нервами?

– Меня закидают камнями многие мои коллеги, но мы такую кучу стрессовых ситуаций создаём для детей... Как бы мы их ни успокаивали, как бы ни убеждали, но слова «всероссийская проверочная работа» или «единый государственный экзамен» – это стресс. А мы помним, что дети хрупкие, как хрустальная ваза. Их нужно беречь. Кому-то из ребят море по колено, а есть «трясучки». Как суметь мобилизовать их? Как суметь помочь? Конечно, работает психолог. С выпускниками девятых-одиннадцатых классов мы проводим тренинги: как снять напряжение, как себя успокоить, проигрываем ситуации, что будет, если не сдашь (ну вот не сдашь – это же абсурд, гимназисты не сдадут экзамен!). Когда они допускают тот или иной сценарий, приходит понимание, что ничего страшного в этом нет.

Часто наше старшее поколение вспоминает, как мы садились в родных школах, писали сочинение, мамы разносили нам шоколадки, книжки из библиотек, чтобы можно было найти какую-то [информацию]. Здорово, конечно. Но мы прекрасно понимаем, что единый государственный экзамен, результат, который ребёнок по нему получает, даёт возможность попасть в вуз своей мечты. Если бы сейчас была альтернатива ЕГЭ, Министерство просвещения РФ её, конечно, предложило.

– Всё-таки какую стратегию поведения по отношению к ЕГЭ выбрать родителю? Например, если ребёнок не гимназист и есть вероятность, что он не сдаст экзамен, – как выстраивать своё поведение, как относиться к экзамену? Он важный, но насколько? Как ребёнка ориентировать?

– Вы знаете, есть возможность пойти после девятого класса по другой траектории и вообще миновать ЕГЭ. Основной государственный экзамен – тоже испытание, но совершенно другая степень эмоционального накала. Можно уйти в колледж и там продолжить обучение.

Те, кто идут в десятый-одиннадцатый класс, должны чётко понимать, что вот этот предмет я выбираю на профильном уровне, это моё, все свои силы я брошу [на это], правильно расставлю приоритеты, правильно выстрою распорядок дня. Это путь этого человека, ребёнка. Папа, мама за него этот путь не прошагают, это его башмаки и его дорога.

– За него путь не прошагают, но, наверное, можно помочь пройти. Как в контексте ЕГЭ эффективнее всего это сделать?

– Питание, здоровый сон, чтобы не до трёх часов ночи сидели в чатах и переписывались. Не хочу употреблять слово «контроль». Это не контроль – это та самая поддержка, та самая лепта, чтобы организм чувствовал себя отдохнувшим, человек был полон сил, голова «варила», всё раскладывалось по полочкам. Есть информация, которую нужно уметь фильтровать, мы не роботы, не можем помнить всё, поэтому должны понимать, что нам важно и нужно, как воздух, а что можно и сквозь пальцы пропустить.

– Целесообразно ли таскать четвероклассника по репетиторам для подготовки к ВПР? Или лучше накопить на репетитора для ЕГЭ? Насколько серьёзно нужно относиться к этим проверочным заданиям в начальной школе?

– Никуда не таскать ребёнка. Если уж и употреблять слово «таскать», то таскать его в бассейн поплавать, в лес погулять, зимой на лыжах кататься, летом – на велосипедах. Пойти вместе в театр, поучаствовать дружно в каких-то проектах, акциях. Это то, что ребёнок запомнит навсегда, возьмёт эти моменты как основу и традицию своей будущей семьи и будет это повторять со своими детьми.

Никаких репетиторов! Лучше эти деньги – в дело. А ВПР они блестяще напишут и без всяких... какое слово было? Тасканий?

– После ВПР учащиеся начальной школы будут ещё и контрольные писать. Юлия Сергеевна, чем ВПР отличается от контрольной работы? Почему недостаточно чего-то одного?

– Давайте зададим этот вопрос [Министру просвещения РФ] Сергею Сергеевичу Кравцову. Как член Всероссийского экспертного совета при Министерстве просвещения РФ могу сказать, что многие вопросы мы поднимали и по загрузке (перегрузке) ребёнка, и по документационной нагрузке на учителя... 

– Но содержательно ВПР от контрольных чем-то отличаются?

– Нет, не отличаются.

– Родители, которые сейчас переживают за результат ВПР, пока ещё не знают, что чувствуют мамы и папы ЕГЭистов. Некоторые дети не идут в десятый класс, потому что боятся не сдать единый госэкзамен. Они бросают школу после девятого класса и в лучшем случае идут в колледж. Юлия Сергеевна, я так понимаю, ваша позиция заключается в том, что не нужно уговаривать ребенка продолжать обучение в десятом классе, если он сам этого не хочет. А как понять, что он действительно не хочет или может осилить учебную программу десятого класса? Может, ребёнок просто боится, но на самом деле всё в его руках?

– Мы же их знаем, каждого ребёнка знаем за годы обучения. И понимаем, что чуда не произойдёт. Если никак не складывается, то он не придёт завтра и у него будут одни пятёрки. Ну не произойдёт этого чуда. Я оптимист по жизни, но это факт. Раньше мы переводили из девятого класса в десятый, давали аттестаты. Кто-то уходил в техникум или колледж, менялась траектория. А сейчас мы отчисляем детей приказом из девятого класса в связи с окончанием обучения. Мы также выдаём аттестат, но у нас есть приказ об отчислении. И начинается набор в десятый класс, родители пишут заявления.

Есть определённый рейтинг, не буду говорить за каждое образовательное учреждение, но у нас, кроме наличия свободных мест, обязательное условие для приёма в десятый класс – баллы, которые получает ребёнок, средний балл его аттестата. Также это участие в научной деятельности, в олимпиадах, отдельно учитываются языковые и неязыковые олимпиады. Это победы, отсутствие серьёзных нареканий. Всё это позволяет понять, что Маша в лидерах, а Паша в хвостике. Мы не можем отодвинуть Машу и взять Пашу, это неправильно. Маша трудилась все девять лет, как та самая лягушка взбила молоко в масло. Поэтому Машу мы ждём в десятом классе ковровой красной дорожкой и хлебом-солью.

– Юлия Сергеевна, какой процент учеников тридцать восьмой гимназии возвращаются к вам в десятый класс?

– Процентов шестьдесят ребят остаются. Мы никогда особо не считали, но больше половины. Есть годы, когда и семьдесят процентов, есть, когда шестьдесят. Но однозначно не сто процентов.

– А по городу какая статистика?

– Не могу сказать, мы не интересовались, не смотрели. Одно время очень много ребят (в первую очередь это желание родителей было) стремились попасть только в десятый класс. «Мы других вариантов не рассматриваем, у нас должен быть тот самый красивый аттестат зрелости». А потом изменилась политика государства: без рабочих рук стране никак нельзя. Поменялись и ориентиры. Треть и больше ребят должны продолжить своё обучение [в средних профессиональных учебных заведениях] и буквально через некоторое время выйти на работу и получать зарплату. Хороший вариант, достойный, замечательный. На этом, опять же, не ставится точка, это его дорога, его путь, он может продолжить обучение дальше.

– В колледжах и университетах при обучении учителей используется метод решения педагогических задач. Это проблемные ситуации, с которыми наставник может столкнуться в работе. Юлия Сергеевна, я буду предлагать вам типичные школьные ситуации, а вы попробуете их разобрать так, как решали бы аналогичную в своей школе. Согласны?

– Давайте, конечно.

– Тогда задача номер один. Родители не проверяют домашнее задание, не смотрят в тетради ребёнка, потому что таков их принцип воспитания. При этом ответственность за плохие оценки возлагается целиком на учителя. Об участии родителей в обучении ребёнка – на ваш взгляд, какова степень этого самого участия должна быть?

– Большая часть однозначно должна быть у мамы с папой. Бывает, мы видим родителя на собрании раз в несколько лет. Или родители приходят и просят на вахте пригласить сына, называют букву, буква оказывается неверной, потом долго пытаемся найти этого ребёнка, говорим, что у нас его нет, и оказывается, что папа просто перепутал школу. Всё бывает.

Иногда случаются заседания совета профилактики. Мы приглашаем туда часть семей, и некоторые родители говорят: «Вы же учителя, вы и воспитывайте». Это не шутка, это на полном серьёзе! Человек искренне так считает. Мы говорим: «Подождите, а мы усыновили вашего ребёнка? Это наш сын? Это наша дочь? Нет». Самый главный учитель, самый главный наставник – это мама или папа. Лепта родителей колоссальная, она должна быть в большем объёме [чем вклад школы и учителя].

– Далее озвучу проблему, обозначенную в сообществе педагогов во «ВКонтакте». Цитата: «Считаю, что для учителя отчитывать ребёнка за курение, ещё и принижая его среди сверстников, – верх идиотизма. Сигареты в свободном доступе. Школа должна учить, а не забирать на себя функции родителей». Юлия Сергеевна, как бы вы поступили, если бы увидели учащегося вашей школы с обычной или электронной сигаретой?

– Это недопустимо.

– То есть вы бы отчитали?

– В уставе [школы] прописано, что это грубое нарушение: курение, алкоголь, наркотики. Это отчисление из любой школы, однозначно. Мы несём ответственность, это общественное место, где есть и другие дети. Нельзя. Здесь на кону здоровье того ребёнка, который берёт эту сигарету, неважно, электронная она или обычная. Страдают и бронхи, и лёгкие, и трахея. Мы видим, что творится в медучреждениях, когда привозят ребят с аллергическими реакциями. Мы даже не знаем, чем все эти вейпы заправляются, какого качества сырьё и так далее. Но мы понимаем, что малыши, которые заходят в тот же туалет, где дядя-выпускник или тётя-выпускница стоят и раскуривают... У нас никто не отменял отёк Квинке и другие аллергические реакции. Мы же не одни. Я считаю грубым нарушением курить в школе. Закидайте меня камнями.

– Но я думаю, что и принижать курящих детей при сверстниках вы бы тоже не стали. Какая стратегия поведения в такой ситуации?

– Я приглашала бы в кабинет, конечно. Вот сейчас у меня дилемма: есть несколько человек, которые пойманы за руку с этим, и мне нужно принять решение. Оно непростое. Дай бог, чтобы эти уши меня сейчас не услышали. Я понимаю, что поступлю как гуманный человек и учитель. Я, безусловно, скажу, что верю, что это никогда не повторится. Конечно, об отчислении речи не пойдёт. Но пока я [детям] озвучила, что есть нормативные документы, в которых прописано, что мы должны обратиться в полицию, должны передать документы. Я всё это озвучила, я сейчас прямо монстр [в их глазах], но я думаю, ушки этих ребятишек не услышат мою дальнейшую позицию.

– Далее озвучу ситуацию, которая, наверное, очень характерна для муниципальных учреждений. Педагог работает в школе недавно. Задерживается до семнадцати-восемнадцати часов. Дома готовится к следующему рабочему дню. Домашние дела выполнять не успевает. Юлия Сергеевна, как молодому специалисту наладить режим работы, чтобы через полгода он не сбежал из школы от эмоционального выгорания?

– Это серьёзная проблема, особенно в нынешних реалиях. Мы понимаем, что у учителя порой далеко не восемнадцать часов. Учитель должен проверить тетради, выставить оценки, подготовиться к следующему уроку, к каждому классу отдельно, к каждой параллели отдельно.

В своё время я писала родителям, надеясь, что они с пониманием отнесутся: «Уважаемые мамы и папы, давайте побережём наших учителей, будем к ним обращаться до шести часов вечера. Если не форс-мажор, конечно. Но если это терпит до завтра, то, конечно, лучше позвонить на следующий день. Дайте учителю возможность побыть мамой, женой, побыть хозяюшкой».

Выгорание может случиться как в первый год работы, так и через двадцать лет. Можно и всё время в режиме выгорания жить. Порой, когда ты выжат, сил нет, ну всё уже, невозможно, важно понимать, что это мимолётное, это пройдёт.

– Очередная задача. Педагог работает с сильными, активными учениками, однако сложилась нездоровая обстановка в классе. Есть несколько учащихся, которые смеются и издеваются над чуть более слабым в учёбе ребёнком. Учащиеся создают группы и беседы в соцсетях, где также унижают одноклассников. Юлия Сергеевна, как вы предотвращаете в своей школе травлю?

– Абсолютно каждый ребёнок уникален и талантлив. Кто-то успешен в спорте, кто-то в танцах, кто-то в вокале, в науке, в добрых делах и так далее. Превосходство в какой-либо сфере не даёт права относиться с пренебрежением или тем более унижать кого-то. Конечно, мы эти вещи выносим на встречи с родителями. Мы должны понимать, что нас поддержат, что наши начинания и беседы детьми [не напрасны]. Есть «Разговоры о важном», но они и раньше существовали, их просто так не называли и не начинали с них понедельник. Эти разговоры были всегда: за чашкой чая с ребятами в конце четверти или спонтанно, потому что ситуация возникла. Они были коллективные и индивидуальные, в группах и в парах. Любой учитель может найти такие слова, которые могут тронуть ребёнка до глубины души, до слёз. Это разговор сердцем.

У нас по школе есть инструкция: «Объявляется ситуация номер два». Все закрывают кабинет изнутри и прячутся. Это одно. [А в случае буллинга] нельзя дать такую инструкцию, нельзя сказать что-то универсальное, чтобы одного ребёнка успокоить, а другому сказать что-то, чтобы эта ситуация никогда не случилась. Что-то можно и нужно сказать публично, а какие-то моменты оставить [для общения наедине]. Может быть, привести в пример какую-то свою ситуацию, выйти на доверие, сказать, что и меня это всё расстраивает, и родителей. Миссия каждого ребёнка – быть счастливым, а миссия учителя – сделать ребёнка счастливым. Дайте [ребёнку] право быть счастливым.

– Юлия Сергеевна, заключительный вопрос. Ответ на него интересует родителей всех подготовишек и тех учащихся начальной школы, которые готовы сменить образовательное учреждение. Есть известное выражение: «Искать надо не школу, а учителя». Как найти в Тольятти хорошего учителя? Есть ли какие-то варианты помимо сарафанного радио?

– Сарафанное радио тоже очень достойный, хороший, правильный вариант. У нас есть абсолютно разные сценарии. Старшие дети поучились – и я хочу именно к этому учителю. Есть родители, которые подходят к завершению уроков и наблюдают, стоя за забором школы, как учитель выводит на прогулку ребят, наблюдает за их стилем общения. У нас есть и то самое сарафанное радио, когда мы начинаем выуживать информацию, которую только возможно найти, и собираем её в пазл, чтобы сложить мнение об учителе.

Но что делает родитель? Он смотрит через свою призму, он хочет, чтобы учитель был с опытом. Но подождите. Вы для себя учителя выбираете или для своего ребёнка? Порой нам кажется, что мы посадим сына или дочь в класс к учителю с хорошими результатами в учёбе, в науке, – а ребёнку, оказывается, гораздо комфортнее с другим учителем. Не будешь же из класса в класс путешествовать и «примерять» на себя учителей. Поэтому, дорогие родители, доверьтесь тому, что происходит. Найдите слова, которые необходимы вашему ребёнку, чтобы он сумел в каждом учителе разглядеть что-то доброе, сумел сосредоточиться на плюсах этого человека, на том хорошем, что есть. Если не будет складываться, мы не обязаны быть заложниками, мы можем попросить перевести ребёнка в параллельный класс.

Настоящий учитель, делая первые шаги с вашими детьми, сделает всё, что в его силах, чтобы детям было легко, комфортно, чтобы период адаптации был быстрым, период социализации – лёгким. Чтобы влюбить детей в себя. Она или он (у нас есть мужчины – учителя начальных классов) будут стараться изо всех сил, но важно, чтобы старался и ваш ребёнок, чтобы делал шаг навстречу учителю, подмечал прекрасные стороны этого человека. Фокусируемся на плюсах – и находим своего замечательного, хорошего, нужного учителя.

Фото из личного архива Юлии Мищенко