Одним из самых кассовых спектаклей уходящего XXXIII сезона тольяттинского театра «Колесо» стала драма «Васса». Её поставил человек, который до студенчества вообще не ходил в театр. После школы он не рвался в Щукинское или Щепкинское училище. И мой герой даже не догадывался о том, что его воспитанниками станут нынешние народные артисты России Владимир Машков и Евгений Миронов. И уж тем более он не предполагал, что его постановкам будут аплодировать в США, Ирландии, Великобритании и Австрии.

Со сценой Михаил Мокеев познакомился в Харьковском университете, когда учился на физика-ядерщика.

– Я играл в карты – в бридж и преферанс – на деньги, и это было хорошее подспорье к студенческой стипендии. Помню, к нам в общежитие приезжали авиационный институт, политехнический и мы играли на деньги. Всё это происходило на «бродвее»: в коридор вывозили тумбочки, столов 15, и одновременно играло человек 60. Мне сказали: «Миш, ты проигрываешь уже вторую стипендию подряд, мы тебе больше не занимаем. Иди вон в тот угол: там такие же неудачники, как и ты, организуют театр. Может, там тебе будет повеселее». Я пошёл в тот угол – и наутро возглавил его.

Как оказалось, в одном человеке могут прекрасно уживаться и физик, и лирик. И когда Михаил Мокеев оказался в подмосковном Протвино, он организовал там любительский театр.

– Я закончил физико-технический факультет Харьковского университета по специальности «физик-ядерщик». И в советское время нас распределили: меня – в Обнинск (наукоград в Калужской области. – Прим. ред.) на атомный реактор, а моих друзей – в Протвино (город в Московской области, с 2008 года – наукоград. – Прим. ред.), которое находилось рядом с Обнинском. Я приехал в Обнинск, и у меня попросили доступ к работе с секретными документами, а у меня его не было. Мне сказали: «Ну поезжайте обратно в университет», а я думаю: «Заеду-ка я по дороге к друзьям в Протвино». Там такой бумаги (допуска к работе с секретными документами. – Прим. ред.) у меня не попросили. Понятно, что было собеседование, и проходило оно в лесу. На пеньке сидел мой будущий научный руководитель, я возлежал на мху. И после этого я там проработал физиком-ядерщиком пять лет. Работалось очень хорошо, я занимался любимой профессией.

Однако новый этап жизни Михаила Мокеева был не за горами. Настал момент, когда ему пришлось выбирать, на каком из стульев он хочет сидеть больше. Чаша весов оказалась на стороне театра.

– Театр – это способ очень весёлого времяпрепровождения с друзьями, утоления своего желания быть публичным. Ведь актёрская профессия – вуайеристская: нужно нравиться, причём сразу тысяче человек. А желание быть публичным, выходить на сцену торкает очень сильно, потому что если ты становишься профессиональным артистом, то каждый вечер в семь часов у тебя начинает меняться кровь. Если ты не играешь спектакль, тебе плохо. Тебе нужно либо напиться, либо влюбиться – какое-то острое ощущение. В семь часов вечера у тебя начнётся ломка от неполучения кайфа от аплодисментов. Реально. Это такая профессия дурацкая. А потом я уже сдвинутый театром в Харьковском университете приехал в Протвино с желанием продолжать подпитывать кровь, она бурлила. И мы стали выбирать пьесы, ставить спектакли. Стали модными. Потом я понял, что уже не знаю, о чём говорить моим друзьям, поступил на режиссуру в Щукинское училище на заочное и учился там два года. И продолжал работать физиком. На два месяца я выезжал на сессию и мой шеф, который принимал меня на пеньке, меня прикрывал. Он говорил: «Мокеев поехал учить английский язык: мы его за границу посылаем». Я должен был поехать в пригород Чикаго, город Батавия. Там тоже находится большой ускоритель – синхрофазотрон. А потом мой шеф ко мне подошёл и сказал: «Миш, в следующем году тебе защищаться. Либо я тебя прикрываю, либо ты выбираешь». И я понял, что мне нужно менять профессию, и в 27 лет снова сел за парту в школе-студии Московского художественного театра.

Михаил Мокеев учился на режиссёрском отделении у создателя театра «Современник» Олега Ефремова. И параллельно с этим молодой физик-ядерщик два года вёл любительский театр в Протвино. Поэтому ночевать приходилось в электричке «Москва – Серпухов». Утром студент школы-студии МХАТ сидел за партой, а вечером ехал за 100 километров от Москвы в театр.

– Первый спектакль, который я поставил в Протвино и первое, что я поставил в жизни, – пьеса по поэме Андрея Вознесенского «Дама Треф». Под музыку модной рок-группы Uriah Heep с реальными музыкантами на сцену. Там было такое! Мы поняли, что попали в жилу.

Самым удачным своим попаданием Михаил Мокеев считает спектакль «Эмигранты» по пьесе польского драматурга Славомира Мрожека. В начале 80-х годов работа начинающего режиссёра всколыхнула Москву.

– На нас написали анонимку, что мы играем антисоветчика Мрожека. Он тогда выступил против ввода советских войск в Чехословакию. Анонимка сработала, ко мне в окно общежития МХАТ постучали и предупредили: «Ты Мокеев? В КГБ на вас послали анонимку. Ждите». Через два месяца нас действительно вызвали в ЦК партии. Туда пошёл ректор школы-студии, у него потом был инфаркт. Нас запретили, и мы играли нелегально в подвале на Бауманской. По телефону собирали публику. Спектакль был такой популярный! На него приходили Никита Михалков, [Александр] Башлачёв, [Константин] Кинчев, Гарик Сукачёв. После спектакля Башлачёв ещё пел, люди не расходились. Потом грянула перестройка, и нам где-то на тёмной лестнице вручили какие-то награды. Даже боялись произносить фамилию Мрожек, говорили: «Лучший спектакль польского автора». А потом мы с «Эмигрантами» объехали весь мир.

На сегодняшний день на счету режиссёра Михаила Мокеева около 30 постановок в российских и зарубежных театрах.  Литературная основа его спектаклей – это нередко произведения писателей, известных всем ещё со школы – Александра Островского, Фёдора Достоевского, Антона Чехова, Михаила Лермонтова и Уильяма Шекспира.

– Судя по моему опыту, наверное, я всё-таки классику люблю, потому что я люблю ломать. Как физик я люблю разобраться, из чего состоит машинка, поэтому с классикой это, во-первых, безопасно, во-вторых, классика проверена опытом. До нас дошли самые жемчужины. А современной драматургии надо помогать, ей надо доверять, её не надо ломать, и здесь мне как физику скучно.

Зрителям на спектаклях Михаила Мокеева скучно точно не бывает. Его постановки могут вызвать восторг, удивление, возможно, даже несогласие, но равнодушия точно не встретить. Это касается и драмы «Васса», литературной основой которой стала трагедия Максима Горького «Васса Железнова». Когда Михаил Мокеев работал над ней в театре «Колесо», он рассчитывал расширить аудиторию театра, в частности привлечь в зрительный зал молодёжь от 20 до 35 лет.

– Решение ставить «Вассу» зависело от состояния театра. В театре должна была быть актриса, которая сможет сыграть Вассу. Должна быть активная молодёжь. В пьесе Горького второе звено – молодёжное. И конечно, должна быть близкая тема. Можно было взять, например, Эдуардо Де Филиппо, у него тоже есть крупные женские роли типа Филумена Мартурано. Или взять, к примеру, военную историю [Бертольта] Брехта «Мамаша Кураж». Но дальше уже срабатывает момент темы – какая тема ближе сегодняшнему дню. Сработала тема семьи, которая отражена в «Вассе», особенно отношения мамы и дочки. Опыт показывает, что эти отношения болезненнее, чем отношения мамы и сына или папы и сына. Современные девочки быстрее, ярче и звонче взрослеют и ранимее для мам. Про это написан второй вариант пьесы «Васса». Словом, я выбирал из таких составляющих, как время, тема, театр, труппа, и важно, конечно, чтобы она была хорошая.

Премьера спектакля «Васса» состоялось в театре «Колесо» 15 октября прошлого года. И на протяжении всего сезона интерпретация Михаила Мокеева соперничала за первое место по кассовым сборам с комедией «Люкс для иностранцев», которую поставил его друг Михаил Чумаченко. Режиссёров объединяет не только работа на одной сцене в Тольятти, но и активное взаимодействие с молодёжью – и в театре, и в образовательных учреждениях. Михаил Мокеев преподаёт в школе-студии МХАТ, в Высшей школе экономике, во ВГИКе, в ГИТИСе, в Театральном институте имени Щукина, в Институте современного искусства.

У самого Михаила Мокеева в наушниках, как и на сцене, классика – Иоганнес Брамс и Франц Шуберт. Они день правильно строят, считает режиссёр, поэтому пока он жил в Тольятти и по утрам гулял в лесу за улицей Баныкина, слушал известных композиторов. Наслаждался Михаил Мокеев не только музыкой, но и общением с горожанами. Он здоровался со всеми людьми, которых встречал на прогулке. «Это нормально», – рассуждает мой собеседник, да к тому же Тольятти и Протвино похожи, поэтому Михаил Дмитриевич чувствовал себя как дома.

– Сходство Тольятти и Протвино, наверное, в профессиональной заточенности, и здесь неважно, сколько жителей. Скажем, в Протвино с населением в 35 тысяч человек в институте работало, допустим, три тысячи человек, ради которых город построен. Из этих трёх тысяч – ну пусть будет больше, десять [тысяч] – из этих десяти тысяч обслуживающего персонала было примерно семь тысяч, то есть остаётся три тысячи человек. Из трёх тысяч техников было две тысячи. Остаётся тысяча. Из тысячи тех, кто реально делал физику, остаётся сто – и вот для ста человек построили город в 35 тысяч. То же самое и Автоград: для каких-то безумных автолюбителей построили почти миллионный город. Просто Автоград на всю страну работал, а Протвино – только на квантовую механику.

Наука, с которой Михаил Мокеев ежедневно имел дело в Протвино, в дальнейшем помогла ему в работе в театре, в вузах, потому что законы в физике и психологии одни и те же. Только физика имеет дело с твёрдым веществом, а психология и режиссура – с живым человеком. Сам же Михаил Мокеев очень напоминает протон, который несёт в себе положительный заряд и щедро делится им со своими зрителями и студентами.

Полную версию интервью можно послушать здесь