Лучшее, что нам даёт история, – это возбуждаемый ею энтузиазм.

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Человек, который заинтересовался наукой о прошлом ещё в школе, окончил исторический факультет Тольяттинского государственного университета (ТГУ) и получил диплом специалиста. Вместе с документом о высшем образовании он вынес из университета не только знания, но и медаль Российской академии наук за исследование «третьего пути» в истории России. На этом он не остановился и в тридцать шесть лет поступил в магистратуру института права ТГУ. Разносторонний дважды выпускник нашего вуза – Максим Кудинов.

Второй гость – тот, благодаря кому Максим Кудинов не смог расстаться с историей все эти годы. Увлекающая наукой смолоду – учитель истории, обществознания и права тольяттинской школы № 41 Галина Неплюева.

В студии «Толк радио» – диалог увлечённого педагога и благодарного ученика.

Галина Неплюева и Максим Кудинов. Фото: Артём Чернявский

– Галина Валентиновна, фотография вашего воспитанника появилась в музее Тольяттинского госуниверситета благодаря той самой медали Российской академии наук, о которой я сказал чуть ранее. В Москве высоко оценили курсовую Максима Кудинова и его одногруппника Евгения Иванова. Их работа была посвящена третьему пути в революции 1917 года. Однако, если я не ошибаюсь, интерес к антибольшевистскому правительству возник у историка Кудинова не на вузовских парах, а ещё в школе, на ваших уроках, Галина Валентиновна. Пожалуй, не самая простая тема для старшеклассника. Как вы готовились к ней? Как представляли её своим ученикам, чтобы они сначала поняли, что же происходило за шестьдесят пять лет до их появления на свет, а затем захотели копнуть ещё глубже?

Галина Неплюева (Г. Н.): Через споры и вопросы. Это была самая простая тема. Рассуждать о революции, рассуждать о путях развития России – это всегда интересно. А когда у человека ещё и нестандартный взгляд, как у Максима, например... Буквально в каждой теме он искал свой ответ на вопрос, опираясь, конечно, на литературу.

– Вы, Максим Александрович, помните эти уроки?

Максим Кудинов (М. К.): Да, помню. Это было в конце девяностых. Было очень интересно и актуально: как (хотя история не терпит сослагательного наклонения) развивалась бы Россия, если бы к власти пришли не большевики, а «белые» или кто-то из представителей «третьего пути». Один из которых, собственно, и представлял это правительство – КОМУЧ. Оно существовало в Самаре в 1918 году...

– Давайте расшифруем. КОМУЧ – это...

М. К.: Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания. Это антибольшевистское правительство, оно образовалось в Самаре после восстания чехословацкого корпуса, просуществовало здесь несколько месяцев, потом перешло так называемую Уфимскую Директорию. На самом деле, оставило оно после себя достаточно мало. Но даже то, что они делали эти несколько месяцев, было довольно интересно. Это может дать нам какое-то представление о том, что было бы, если бы.

По поводу занятий Галины Валентиновны. Во-первых, Галина Валентиновна – действительно прекрасный преподаватель. Я до сих пор помню многие из её уроков.

Г. Н.: Спасибо.

М. К.: Галина Валентиновна всегда очень увлечённо рассказывала тему, во многом через себя её пропуская. Очень много мы у неё на уроках работали с картой. Помню, Галина Валентиновна говорила, что, даже если ученик ничего не знает, просто смотря на карту, он уже может рассказать на «четыре». Я в своё время это запомнил и, когда сам потом преподавал (это было достаточно недолго), тоже придерживался этого подхода.

А насчёт КОМУЧа – по-моему, у Галины Валентиновны была в своё время курсовая по нему.

Г. Н.: Да, совершенно верно.

– А потом курсовая появилась у вас. 

М. К.: Это не курсовая...

– Ну, курсовая «выросла» из школьной работы.

М. К.: Из школьной работы, да. Это была школьная научная работа.

Г. Н.: Исследовательская работа.

М. К.: Эта работа представлялась на некоторых конференциях, а в вузе уже была не курсовая, не дипломная. Это была научная работа, которую написали я и мой товарищ Евгений Иванов, который оказал мне честь, разделив со мной моё увлечение. Мы разрабатывали [эту тему] несколько глубже, чем школьники, с привлечением архивов, с привлечением дополнительной литературы. Это была скорее небольшая книга, которую мы отправили на конкурс научных работ в Российскую академию наук. И она заняла первое место в своё время. Потом эта книга была издана в виде отдельной монографии под грифом Российской академии наук. По-моему, мы единственные студенты, которые это сделали.

– Галина Валентиновна, а вы помните тот диалог с Максимом Кудиновым, который заложил фундамент для дальнейшей научной работы?

Г. Н.: Диалог я, конечно, не помню. Дело в том, что у Максима буквально по каждой теме были вопросы. Какую бы тему мы ни затрагивали, у него был свой взгляд, он пытался обосновать этот взгляд, опираясь на работы учёных. Это, пожалуй, самое приятное и прекрасное – когда с тобой в диалог (а порой даже в спор) вступает ученик, который не просто рассуждает, что было бы, если бы, а опирается на тот или иной источник. Вообще очень часто и Максим, и многие другие ребята такие вопросы задают, что, бывало, говоришь: «Я пока не готова ответить». Потом посмотришь, перелопатишь материал и только тогда подходишь к работе с учеником.

Точно сказать не могу, но то, что Максим готовил эту работу в качестве исследовательской на научно-практическую конференцию, – это я очень хорошо помню. Потому что тема достаточно сложная, литературы в то время не так много было. Но хочу сказать, что Максим не только в школьные, но и в студенческие времена со своим научным руководителем писал словарь. Ты же писал словарь? Или работал над словарём?

М. К.: Много проектов было.

Г. Н.: Очень серьёзная была работа. Он тогда пришёл ко мне и рассказал, что научный руководитель предложил ему поработать над словарём.

– А что за словарь? 

М. К.: Что-то вроде учебного пособия для студентов-историков. Основные термины с их расшифровкой. Скорее, не словарь, а глоссарий. Честно говоря, сам уже подзабыл.

Г. Н.: А я очень хорошо помню. Он тогда пришёл и сказал, что их работа будет отправлена на конкурс. И всё, больше я не встречалась с Максимом. Очень рада [встрече], Макс.

– Сколько лет прошло с вашей последней встречи?

М. К.: Я, наверное, приходил похвастаться дипломом, это был 2004 год...

Г. Н.: Нет, Макс, нет-нет. До диплома. Курс второй или третий был. И всё, больше мы не встречались.

 – Максим Александрович, какая у вас была мотивация именно изучать историю? Вы же могли не прыгать выше головы. Сделал уроки – и свободен.

М. К.: Вы знаете, для меня история не была просто школьным предметом. Я в своё время этим предметом дышал. К сожалению, иногда в ущерб другим предметам. Историю я не учил, не зубрил, она у меня в голове сама складывалась на том фоне, что Галина Валентиновна рассказывала, на фоне того, что сам читал в неимоверных масштабах (никогда больше столько не читал, как в старших классах и в институте).

Что именно послужило мотивацией? В пятом классе (ещё не с Галиной Валентиновной, это было в другой школе) я заинтересовался Древним Египтом. Думаю, это такая тема, которой очень многие «болеют». И я в неё закопался в своё время. Но изучать Древний Египет, не выезжая из России, не зная арабского языка, – это невозможно. В итоге так и осталось увлечением. Кстати, я буквально только что вернулся из Египта: был в Каире, в Луксоре, залез в пирамиду Хеопса, в гробницу Тутанхамона.

– Это была исследовательская поездка или больше туристическая?

М. К.: Это с семьёй, но я ещё ездил и в исторические места.

– Стараетесь свой досуг совмещать с научными историческими интересами?

М. К.: Да, постоянно. Если куда-то выезжаем, обязательно все места своими ногами прохожу и везде залезу там, где даже и не надо (смеётся).

Насчёт истории. Недавно встречались с выпускниками. Многие не работают по специальности, но остались историками в душе. История – это не только специальность, образование... Это мировоззрение. История много мне дала, сформировала меня как личность. И, хотя я сейчас, к сожалению, не работаю формально в исторической науке, я всё равно продолжаю ею «болеть».

Г. Н.: История ведь не просто предмет или наука. История, как ты, Максим, сказал, – образ мысли, образ жизни. История помогает, исследуя прошлое, представлять, что будет в будущем. Это, пожалуй, самое важное. Поэтому, когда какие-то вопросы рассматриваешь, то делаешь это через призму того, что уже было. Кольцо – это было и это будет. И события, которые происходят сегодня, – мы это уже проходили, только в другом ракурсе.

Галина Неплюева и Максим Кудинов. Фото: Артём Чернявский

– Галина Валентиновна, вот к вам в школе пришёл Максим Александрович. Как строилась ваша выходящая за рамки стандартной учебной программы работа с замотивированным учеником?

Г. Н.: Иногда эта работа строится через конфликт. Такое тоже бывало. Если человек приходит и говорит: «Не нужна мне ваша история», то пытаешься через конфликт. А если приходит такой замотивированный, как Максим, пытаешься, как лягушка, лапками грести, чтобы побольше набрать материала – чтобы ему было со мной интересно.

М. К.: Наверное, основной вопрос был в том, где найти больше информации. В любом случае, это архивы, которые в доступе, наш тольяттинский архив, но там не было практически ничего, поэтому пришлось ехать в Самару.

Г. Н.: У меня были кое-какие книги, очень старые, оставшиеся ещё от моих преподавателей.

М. К.: Да, это тоже базой послужило. Ну и архивные материалы. Помню, мы их вместе просматривали, думали, как лучше представить [результаты работы]. Мне хотелось представить [эту работу] с некоторым даже вызовом официальной исторической науке. Думаю, это юношеский максимализм...

Г. Н.: Вспомнила очень интересный момент. Когда Максим выступал на конкурсе, у него спросили: «Вы сами это исследование писали?» Он отвечает: «Сам». Помню, в жюри говорили: «Неужели этот вопрос интересует человека такого возраста?» Настолько сложный вопрос!..

– Сколько тогда Максиму было?

Г. Н.: Шестнадцать лет. Он действительно очень сложные вопросы поднимал, и это касалось не только работы по КОМУЧу.

М. К.: Много было работ, но основные – связанные с КОМУЧем и те, что я делал уже в институте. У меня тогда был период, когда я «болел» историей Хазарского каганата.

Г. Н.: Это ещё в школе у тебя было.

М. К.: Да, возможно.

– Про Хазарский каганат мы ещё поговорим. Сейчас КОМУЧ, Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания. Максим Александрович, почему эта тема достойна внимания? Тем более, раз вы говорите, что она имеет сослагательное наклонение.

М. К.: Не совсем сослагательное наклонение, всё же эти несколько месяцев действительно существовали. Пытались делать реальные реформы, у них очень неплохо была продумана социальная политика. Наверное, единственное, что осталось после них и существует до сих пор, – это Самарский государственный университет, который был основан именно при этом правительстве (основан в 1918 году; 11 ноября 2015 года Самарский госуниверситет присоединён к Самарскому государственному аэрокосмическому университету; объединённый вуз переименован в Самарский национальный исследовательский университет имени академика С. П. Королёва. – Прим. ред.). «Социалке» и образованию КОМУЧ уделял очень большое внимание. Кроме того, они претендовали на признание со стороны держав Антанты в качестве единой российской антибольшевистской власти. С этой целью вели активную дипломатическую переписку. Я её читал в своё время.

Почему именно эта тема? Знаете, для нашего региона, нашей области это был период, когда Самара претендовала чуть ли не на столичность. В пику большевистской России. Здесь было правительство, которое считало себя всероссийским, занималось своим дипломатическим продвижением в мире. Я считаю, это существенный этап в истории Самарской области. Ну и для меня эта тема была доступна, потому что, занимаясь другими темами, однозначно нужно ехать в Москву, Санкт-Петербург. Для молодого человека в шестнадцать лет ехать так далеко в архивы, наверное, не совсем реально, а без архивов никаких исследований быть не может.

– Максим Александрович, на каком этапе исследования событий, связанных с Комитетом Учредительного собрания, вы остановились в школе?

М. К.: Школьная программа посвящает КОМУЧу буквально несколько слов.

Г. Н.: Да, в одном параграфе.

М. К.: В школе, может быть, про КОМУЧ было сказано даже больше, чем надо, потому что, как я уже говорил, Галина Валентиновна в своё время писала курсовую...

Г. Н.: Да, по членам КОМУЧа.

М. К.: Вольский, Нестеров... То есть Галина Валентиновна сказала, конечно, несколько больше. Всё остальное – дополнительный материал.

Из параграфа про КОМУЧ в учебнике истории выросла научно-исследовательская работа, она была представлена на нескольких конференциях в Тольятти и Самаре. Потом она стала разрабатываться уже в университете в других форматах. Я уже рассказывал, что это даже не курсовая, а небольшая монография, книга, которая потом и была издана.

– Какие обстоятельства подтолкнули вас к написанию этой книги?

М. К.: До того, как опубликовать книгу, мы с Евгением [Ивановым] опубликовали несколько студенческих научных работ: по образовательной политике КОМУЧа, по внешней политике, по социальной. Потом Российской академией наук был объявлен конкурс научных работ среди всех студентов России, и мы решили наши разрозненные статьи собрать, немного расширить, чтобы придать работе законченный вид, и отправили её на этот конкурс. Без особых устремлений. Для нас самих было удивительно, что на провинциальных историков обратили внимание в Российской академии наук. К медали полагалась премия, всю нашу премию мы фактически потратили на публикацию этой книги. Был очень небольшой тираж, у меня самого остался только один экземпляр, по-моему. Книга была разослана по основным библиотекам. Я не так давно смотрел – в электронной библиотеке eLibrary у нашего детища до сих пор достаточно хороший уровень цитирования, её до сих пор кто-то открывает, она кому-то нужна, хотя, повторюсь, написали её студенты-пятикурсники.

– В чём заключалась научная новизна вашей работы?

М. К.: Мы привлекли достаточно много архивов, которые до нас не использовались. В коммунистический период КОМУЧ изучался с точки зрения идеологии, а мы стали изучать «социалку» – что они делали для людей. В тот момент некоторые эти документы даже нашими корифеями не были использованы, может, их видели, но не придали значение. Мы же собрали эту информацию в некое общее видение: несколько глав, одна посвящена «социалке», другая – внешней политике, третья – образовательной политике. Самые сильные из них – как раз по социальной политике и по образовательной. Именно эти части нашей книги до сих пор цитируются в научной литературе.

– Галина Валентиновна, сколько лет вы работаете со школьниками?

Г. Н.: Много. Более тридцати, с 1985 года.

– Это огромный стаж. За весь период вашей педагогической деятельности встречались ли вам ученики, которые фанатели по истории так же, как Максим Кудинов, и добились похожих результатов в своей научной деятельности?

Г. Н.: В каждом выпуске есть свои звёздочки. Каждый ученик чем-то отличается, у каждого своя «изюминка», «вкусных» выпускников всегда очень много (смеётся). «Вкусных» – потому что удовольствие получаешь от работы с такими учениками.

– Повезло вам как педагогу.

Г. Н.: Да, класс историков у меня уже большой. Есть люди, которые работают учителями. Есть люди, как Максим, которые закончили исторический факультет. Есть люди, которые сейчас учатся. В моей школе проходит педагогическую практику моя ученица, она работает вместе со мной, это приятно.

Максим Кудинов. Фото: Артём Чернявский

– К слову о преемственности. Максим Александрович, после выпуска с исторического факультета ТГУ вы какое-то время шли по пути своего наставника – Галины Неплюевой. Применяли ли в своей педагогической практике методы работы Галины Валентиновны? Вы уже упоминали, что приёмом с картой пользовались...

М. К.: Преподавал я немного, может быть, четыре-пять лет. Работа с картой – основа для многих тем. Учебник показывает события несколько отстранённо. Какую-то войну, восстания можно показать только с помощью карты, иначе не видны ни объём, ни масштаб. В любом случае мне как педагогу и тогда было далеко до Галины Валентиновны с её необъятным опытом, а сейчас тем более...

Г. Н.: Спасибо.

М. К.: Галина Валентиновна в своё время могла нам цитировать целые абзацы из Ленина, хорошо преподавала тему по декабристам. По этой теме Галина Валентиновна, наверное, неисчерпаемый источник знаний.

Г. Н.: У меня дипломная работа [по декабристам была].

М. К.: Насчёт других педагогических приёмов. Когда я в одиннадцатом классе ходил на курсы подготовки, Галина Валентиновна заставляла меня как учителя спрашивать ребят из моего же класса.

Г. Н.: Мы и сейчас это практикуем.

М. К.: Я иногда тоже это практиковал. Это очень важно, позволяет почувствовать себя на месте учителя, позволяет проанализировать свои недоработки. Кроме того, я очень любил приём – суд над каким-то историческим деятелем, условный. Берётся неоднозначный исторический персонаж, например, Наполеон.

Г. Н.: Или Николай I.

М. К.: И вот суд.

Г. Н.: И адвокаты, и присяжные. С использованием тех же документов – пожалуйста, попробуйте доказать. Это позволяет ученику и с документами познакомиться, что они, кстати, довольно часто не любят делать. А здесь они ещё и друг против друга, можешь выбрать себе команду: оппонента, соратника.

– Суд истории во плоти.

Г. Н.: Абсолютно верно. Это самое интересное. Или историческая игра.

М. К.: Очень любил, когда ученики со мной спорили. Даже если у ребёнка диаметрально противоположная позиция, если он мог её мне обосновать, я не то чтобы отказывался от своей, но чужую позицию уважал всегда.

– Максим Александрович, почему вы не захотели и далее заниматься преподавательской деятельностью?

М. К.: Очень сложный вопрос. Когда я окончил институт (может быть, сейчас что-то меняется, точно не могу сказать), основная проблема молодого педагога [была] проблема зарплаты. Когда я преподавал, сумма была довольно незначительная, особенно для молодого человека. Я преподавал не только в школе, но и в высшей школе, в Институте повышения квалификации работников образования (в Краснодаре). И даже там, к сожалению... На меня одного хватало, а когда появилась любимая девушка и мы стали ждать ребёнка, я принял решение, что меняю сферу деятельности и ухожу в продажи. Какое-то время я был менеджером по продажам, потом начальником отдела по работе с клиентами в разных фирмах. Превратностями судьбы одним из первых, наверное, в то время ушёл в онлайн, на фриланс, стал заниматься юридическими консультациями. Сейчас я специалист по интеллектуальной собственности, по регистрации товарных знаков.

По поводу преподавания – знаете, у меня до сих пор ностальгия, преподавать хочется. Когда я оканчивал магистратуру в ТГУ, мой научный руководитель Елена Михайловна Чертакова предложила мне преподавать на кафедре «Предпринимательское и трудовое право». К сожалению, мы не нашли общий язык в плане времени. Я мог преподавать максимум день-два. Я предприниматель, много времени занимает моя основная деятельность. Опять же, я отец троих детей, это занимает остаток моего времени.

Хотелось преподавать один-два дня, но мне эту ставку пытались разделить на пять, что меня не устраивало. В общем, не получилось.

Г. Н.: Но всё ещё впереди. Жизнь длинная.

– Максим Александрович, вы теперь не просто специалист по интеллектуальной собственности, но дипломированный специалист. В 2018 году, спустя четырнадцать лет после окончания специалитета ТГУ, вы вернулись в альма-матер для того, чтобы получить диплом магистра. Кем вы работали на тот момент?

М. К.: Тем же, кем и сейчас. Я индивидуальный предприниматель. У меня сеть онлайн-консультаций по юридическим вопросам, ряд дополнительных проектов. Я лично не консультировал, а организовывал процесс. Сейчас занимаюсь практически тем же самым, только ещё и регистрирую товарные знаки. Это отдельная большая, интересная тема. Я на неё после ТГУ ещё учился в Российской государственной академии интеллектуальной собственности, получал дополнительное образование.

– Казалось бы, семья, работа, можно жить спокойно, но вы опять берётесь за учебники. Какой была ваша мотивация в этот раз?

М. К.: У меня юридическое образование было своего рода незаконченным. Когда я пришёл в сорок первую школу к Галине Валентиновне, там реализовывался проект школы совместно с Университетом Российской академии образования. За десятый и одиннадцатый класс мы проходили не только основную школьную программу, но и первый курс юридического университета. Я там тоже участвовал, но история в то время была мне гораздо ближе, и я, как на тот момент казалось, бросил юридическое образование (оказалось – отложил на девятнадцать лет). Тем не менее те базовые знания, которые я тогда вынес, помогли.

Я решил, что это не дело: я занимаюсь юридическими вопросами, а сам не юрист, нет «корочки». Кроме того, хотелось просто вспомнить, как это – учиться, сдавать зачёты и экзамены, писать научные работы. Поэтому пошёл в магистратуру в Росдистант.

– Вам на момент поступления в магистратуру было тридцать шесть лет. У вас была заочная форма обучения на платформе «Росдистант». Как мне кажется, это удобный вариант для работающих людей. Но мне интересно узнать ваше мнение. Вы тот самый человек, который может сравнить очку, на которой вы учились пять лет, и онлайн-формат. Какие плюсы Росдистанта вы обнаружили?

М. К.: Плюсов дистанционного образования очень много, но все эти плюсы – только для человека, который знает, чего хочет, имеет достаточно большую самодисциплину. Потому что после работы, семьи сесть за лекции – нужно усилие воли.

– А с недостатками системы онлайн-обучения вы сталкивались?

М. К.: Основной недостаток – малое общение с преподавателем. Лекции, конечно, идут. На курс (например, такой большой, как «Теория государства и права») у нас было максимум три-четыре лекции с живым общением с преподавателем через онлайн-платформу. Всё остальное – через переписку, самостоятельное изучение.

– Насколько я знаю, госэкзамены в магистратуре дались вам едва ли не сложнее, чем во времена специалитета, хотя, казалось бы, онлайн сдавать проще?

М. К.: Да, очень сложные были экзамены. Я шёл на красный диплом по своей давней привычке (смеётся), но госэкзамены сдал с большим трудом на «четыре». Очень много было вопросов [от экзаменационной комиссии], мы с нашим курсом даже удивились, потому что спрашивали с нас не хуже, чем с очников, привязывались к каждому слову. Мы должны были обосновать всё, что мы говорим. Наверное, это действительно имело смысл, но сдать, конечно, было очень тяжело.

– Правильно ли я понимаю, что в том месяце, когда вы защищали магистерскую диссертацию в институте права ТГУ, в научном журнале «Философия социальных коммуникаций» вышла ваша статья, которая была посвящена вовсе не юриспруденции, а принятию иудаизма в Хазарском каганате?

М. К.: Да, была статья. Там даже не столько о принятии иудаизма в Хазарском каганате... Это был историографический обзор, то, что всегда удавалось мне в научных исследованиях лучше всего. Я нашёл свои старые записи, выкладки и понял, что они сделаны не на уровне студента. Я их доработал и представил историографический обзор. Это в основном для людей, которые начинают «копаться» в этой теме. Краткое описание: кто о чём думал, кто о чём писал и где «копать» дальше. Для меня это во многом было даже важнее магистерской, потому что это моя первая научная работа за очень много лет. С удовольствием вспомнил, как это делается.

– Вы уже сказали, что ваша статья о принятии иудаизма в Хазарском каганате – историографическая, то есть посвящена тому, кто и как изучал эту тему ранее, в советское время, обзор источников. Вы прочитали около двухсот статей и для своего текста вы выбрали тридцать важнейших. И любой желающий теперь обладает базой для дальнейшего самостоятельного исследования вопроса. Всё так?

М. К.: Да, при желании статью можно так использовать.

– Галина Валентиновна, вы понимаете, кого вы вырастили? Научной новизны в своей теме ваш воспитанник добился в том числе благодаря анализу источников, которые до этого не обнародовались. Чтобы получить доступ к редким историческим экземплярам, Максим Александрович потратил около тринадцати тысяч рублей и, кроме морального удовлетворения, от этой статьи ничего не получил!

Г. Н.: Нет, получил. Получил, прежде всего, уверенность в том, что может очень многое. Эта уверенность ведь не деньгами меряется. Сколько времени потрачено, сколько удовольствия получено.

М. К.: Да-да.

Г. Н.: И человек знает, что его работа будет востребована. Для меня в своё время было [удивительно], когда подошёл ребёнок и говорит: «Я хотел бы этой темой заняться». А почему? Почему именно она? Практически никто не затрагивал вопрос, почему руководство Волжской Булгарии выбирает иудаизм? Что явилось основой? Максим искал материал, и он понял, что это важно. Прошло столько лет, и он возвращается к этой теме [уже в университете]. Он понимает, что те, кто будут искать, смогут воспользоваться его работой. А когда человек получает удовольствие от своей работы – это благо, приятно самому, что можешь кому-то помочь, необязательно даже видеть этого человека. В будущем работой кто-то воспользуется, потому что любая работа строится на источниках.

Максим Кудинов. Фото: Артём Чернявский

– Максим Александрович, почему эта тема была вам интересна?

М. К.: Хазарский каганат – стандартная для своего времени раннефеодальная монархия. Кочевники... таких государств было достаточно много: Хазарский каганат, Волжская Булгария. Все они были друг на друга похожи, что по социальной структуре, что по экономике, но сам факт принятия этим государством иудаизма... Ему посвящено очень много исследований, просто безумное количество, но никто так напрямую и не ответил, почему хазары приняли иудаизм.

Иудеи, как правило (за редчайшим исключением), не позволяют людям другой национальности принимать свою веру. Иудеем не может стать не еврей. Но ведь хазары не евреи. Много есть разных версий, что хазары – это потерянные ветви израильского народа, но там даже антропологический тип другой. Евреи одни, а это кочевники, [у них] более тюркские черты лица.

Г. Н.: Ближе к монголоидным.

М. К.: Да. Распространение иудаизма в Хазарии было очень ограничено «верхушкой». Но почему даже этой «верхушке» было позволено принять иудаизм – это чуть ли не единственный факт во всей истории иудаизма, которой более двух тысяч лет. Не было больше таких [прецедентов]. Были отдельные случаи, когда иудеи позволяли принимать иудаизм, но из утилитарных соображений. А тут – «верхушка» целого государства. Из этого вопроса возникает много других, связанных, например, с крещением Руси. По «Повести временных лет», князь Владимир выбирал христианство из греческого толка, из романского толка; из мусульманства и иудаизма. К нему приходили, по легенде, именно хазары.

Плюс [ещё один закономерный вопрос] – распространение иудаизма в Древнем Киеве. Были отдельные общины иудеев, которые тесно были связаны с Хазарией: и культурно, и через торговлю.

Далее. Связь хазар, киевских евреев и евреев Пиренейского полуострова, из Испании. На самом деле, чем больше в эту тему зарываешься. Тем она интереснее.

Что ещё интереснее – само изучение этой темы вызывает вопросы. Например, когда стали раскапывать крепости Хазарского каганата (1940–1950 годы), один из наших учёных Михаил Артамонов (будущий директор Эрмитажа) руководил этими раскопками. Он проделал большую работу, из которой следовало, что иудеи оказали значительное влияние на Киевскую Русь. А в Советском Союзе как раз началась кампания борьбы с космополитизмом, и на Михаила Илларионовича Артамонова набросились другие историки с целью втоптать его научные изыскания... не то чтобы в грязь, но доказать их несостоятельность. Его работа долгие годы пролежала «на полке», его клеймили в прессе, в «Правде» [была статья] «Об одной ошибочной концепции»... Мне было интересно.

Г. Н.: Кстати, интересный момент – конфликт политических интересов. Я была в музее Яд ва-Шем (израильский государственный национальный мемориал Катастрофы (Холокоста) и Героизма. – Прим. ред.) – в своё время победила в международном конкурсе, посвящённом Холокосту, – и знаешь, что интересно, Максим? Там переводы, посвящённые трагедии Холокоста, есть на многие языки. И только на русский перевода нет. История российских, советских евреев в большом количестве представлена, но перевода на русский язык нет. Знаешь, что явилось причиной? Та самая борьба с космополитизмом.

– Максим Александрович, а в настоящее время есть ли у вас в разработке очередная научная тема по истории? Будет ли ещё одна статья в журнале?

М. К.: Вы знаете, я считаю, чтобы что-то писать, нужно иметь более-менее уникальный материал. Сейчас такого материала у меня нет, потому что давно уже этим не занимаюсь, но у меня сейчас подрастают дети, и, возможно, появится время для исследований. Потому что меня всё-таки не отпускает. Не только хазары, но и несколько других тем, которые я в своё время разрабатывал. Возможно, вернусь в науку. Периодически подумываю как минимум дописать кандидатскую – закрыть гештальт.

Г. Н.: Посмотри на экономику Пиренейского полуострова периода арабского завоевания, Реконкисты. Какое было отношение к евреям, какую роль они сыграли в расцвете государства и экономики на этом полуострове... И Древняя Русь периода взаимодействия с каганатом и развития торговли. Вкуснейшая тема! И детям будет очень интересно, и можно будет написать на эту тему сказку-путешествие, своего рода второй Афанасий Никитин (смеётся).

М. К.: Да, думаю, это было бы интересно.

– Галина Валентиновна, к слову о сказках. Я знаю, что вы пишете сказки на исторические темы. Как вы открыли в себе литературный талант, как это началось? 

Г. Н.: С рождением внука. «Литературный талант» – громко сказано, конечно. В пятых классах мы обычно «оживляем» историю через «живую картинку», с этого и началось. Сначала сказка по заказу внука: почему по небу плывут облака, откуда берутся облака. Так родилась сказка «Волшебная страна снов». Потом уже со школьниками начали писать. Например, почему ложка имеет такую форму, откуда пошло название ложки, у каких народов существует обычай есть ложкой. Так появилась сказка про ложку. Или, например, история чемодана – «О чём рассказал чемоданчик». Что такое чемодан, у каких народов он есть. История шкафа, история табурета... Понятно, что для написания любой сказки нужен исторический материал, источники. Практически любая сказка – это маленькое исследование. Сейчас, например, мы с ребятами закончили сказку «История школьного колокольчика»: откуда пошёл обычай празднования первого сентября, первого звонка, последнего звонка и вообще школьный звонок. Интересно!

– Как нашим слушателям найти ответы на эти вопросы в вашей книге?

Г. Н.: Есть ли эти книги в свободном доступе, я не знаю, но в детских садах есть точно. Книжки изданы небольшими тиражами, но в городе они есть.

– Галина Валентиновна, предположу, что те ваши воспитанники, которые получали на ЕГЭ по истории более девяноста баллов и одерживали победу на Всероссийской олимпиаде школьников, после выпуска из школы приходили к вам со словами благодарности. Может быть, они рассказывали вам, как им в жизни пригодились полученные от вас знания.

Г. Н.: Так же, как и Максим, многие ребята говорили, что пригодились и школьные записи, и информация, потому что когда оживляешь картинку, она остаётся в памяти. Не когда зубришь, а когда пропускаешь тему через себя. Многие ребята говорили [что знания пригодились], особенно «технари», для кого история непрофильный предмет.

– Что интересно, ведь история – предмет гуманитарный.

Г. Н.: Да, они говорили, что сдавали за счёт той базы, которая запоминалась [в школе]. Но вообще, баллы – это не самое главное. Главное, если сохранился интерес к истории. Вот что важно. Оценка не всегда является показателем знаний.

 – Это правда. Галина Валентиновна, Максим Александрович, уверен, что вы знаете выражения о том, что без прошлого нет будущего, что история помогает нам предотвратить ошибки. А какие у вас есть аргументы в пользу изучения любимого вами предмета? Аргументы для тех, кто пока не является большим поклонником истории.

М. К.: Я вам приведу другую фразу: «История учит тому, что она ничему не учит». Думаю, что любой человек с историческим образованием поймёт, о чём я говорю. Даже понимание, что эта ситуация когда-то была – не залог её не повторения.

– История никогда не повторяется полностью...

М. К.: Само собой, потому что люди разные, изменяются общественные отношения... Знаете, история – это не наука, история – сама жизнь. Жизнь совокупности миллиардов людей, повторить их нельзя, понять до конца – тоже. Более-менее можно понять какие-то общие процессы, на основе этих процессов делать более-менее обоснованные прогнозы. Некоторые делают – и довольно успешно, некоторые – нет. Я думаю, что руководители государств, к сожалению, историю знают не очень хорошо.

Г. Н.: История не учит, история наказывает за невыученные уроки. Отто фон Бисмарк говорил, что сражения выигрывают не генералы, а приходские священники и учителя. Священник лечит душу, а учитель вкладывает знания и любовь.

М. К.: Да. В конце девяностых – начале нулевых, на первом-втором курсе, был в Москве на выставке учебников истории стран ближнего зарубежья. Понятно, что не все языки ты знаешь, особенно эстонский, латвийский, но картинки и карты достаточно наглядные. Знаете, настолько по-разному в этих учебниках описывали одни и те же события, что ты действительно понимаешь, что и оценка нынешних актуальных событий может быть совершенно разной. Она может меняться много раз за не очень большой промежуток времени. Оценку современным событиям будут давать потом, и мы не знаем, какую.

Г. Н.: Хочется вот ещё о чём сказать. Если сохраняется память (а история как раз и хранит эту память – в памятниках, в документах), если сохраняется эта история – это может помочь будущему. Понять, что происходило сегодня и что будет после. Переписывание истории и уничтожение этой памяти – наверное, самое страшное. Цель истории – эту память сохранить.