Самые точные и понятные образы – вокруг нас. В какой момент в стихотворные строчки перекочевали дендронимы (наименования деревьев и кустарников)? Кто чаще всего использовал их в своих произведениях? Ответы на эти и другие вопросы стали предметом исследования филологов гуманитарно-педагогического института Тольяттинского государственного университета (ТГУ). О том, к каким выводам они пришли, рассказывает доцент кафедры «Русский язык, литература и лингвокриминалистика» ТГУ, кандидат педагогических наук Марина Соколова.

Дуб, клён, липа и верба

– Русские поэты мощно и многогранно воспевали родную природу. Поэтические строчки, в которых упоминаются дендронимы – наименования древесной растительности, деревьев, их составных частей, – прочно вошли в нашу национальную память, культуру и язык. Помните: «И страна берёзового ситца не заманит шляться босиком», «Клён ты мой опавший, клён заледенелый, что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?», «Отговорила роща золотая берёзовым, весёлым языком», «Клён зелёный, да клён кудрявый, да раскудрявый, резной!». Эти строчки у всех на слуху. Когда мы углубились в эту тему, то выяснили, что дендронимы начали использоваться в русской поэзии ещё в XVIII веке – в прямом и переносном значении, в качестве различных выразительных средств. На протяжении последующих столетий названия деревьев отмечаются в произведениях более чем 150 поэтов. У Лермонтова это дуб, у Кюхельбекера – клён, у Есенина – клён, липа и верба.

Через Ширяевца к Есенину

– Интерес к теме возник при работе над статьёй, которая посвящена языку произведений нашего земляка, поэта Александра Ширяевца. В его творчестве большую роль играет образ дерева. Мы решили проанализировать, как этот образ развивается в стихотворениях других поэтов. Выяснилось, что с образом дерева связан особый пласт лексики в поэтическом языке, который творчески задействован многими авторами. Мы нашли общие модели, по которым создаётся вариативность образных средств, авторские переосмысления этих моделей и вышли на перспективный, благодатный, живой материал – флористическую лексику в русской литературе. Отмечу, что не только лингвисты увлекаются этой темой. В философских и антропологических исследованиях мы встречали работы с названиями «Разум цветов», «О чём молчат леса» и другие отсылки к интересующей нас теме.

У каждого автора – своё любимое дерево

– Какие же функции выполняет «растительная» лексика в поэтических текстах авторов разных литературных направлений, эпох, времён? Сходство мы нашли в том, что у всех поэтов дерево соотносится с миром человеческой души и становится вследствие этого средством символического осмысления жизни человека. Символ, по мнению виднейшего исследователя Алексея Лосева, – это всегда некое замещение какой-либо абстрактной идеи с помощью конкретного понятного зрительного образа. Скажем, берёзы.

Нам удалось, используя лингвистическую методологию, установить глобальные культурные смыслы, с которыми ассоциируется дерево в русской поэзии. К ним мы отнесли: скоротечность жизни, бренность земного существования, родное пространство – Россию, поэтическое слово. Клён – это золотая осень, тополь – стихия воды. Эти два дерева воплощаются в произведениях русской поэзии чаще, чем в народном песенном творчестве, потому на них мы и остановили свой выбор.

Асоциальное поведение клёна

– Клён ассоциируется со скоротечностью жизни человека. У этого образа очень глубокие корни, он восходит к фольклорному параллелизму образов человека и природы. В лирических текстах многих народов сломленное дерево символизирует насильственно загубленную жизнь, а дерево увядающее, отцветающее – смерть. Русская поэзия позаимствовала эти культурные стереотипы и творчески переосмыслила их, позволив каждому автору проявить на этой почве свою творческую индивидуальность. В частности, клён Есенина – это предчувствие скорой гибели лирического героя. «Облезлый клён своей верхушкой чёрной гнусавит хрипло в небо о былом. Какой он клён? Он просто столб позорный – на нём бы вешать иль отдать на слом».

Можно привести ещё один пример переосмысления культурного стереотипа. В творчестве нашего земляка Михаила Герасимова в символику увядающего дерева привносится новый оттенок цикличности жизни, в которой на смену старому отжившему приходит новое: «В листве опавшей зелень юных, вновь прорастающих цветов».

Мы выделили группу деструктивных метафор и сравнений, в которых клён выступает или как средство казни, или как объект уничтожения. Чаще всего они концентрируются в определённый период – в 20–50 гг. XX столетия. Это объясняется и драматическими событиями в стране в это время, и стремлением преодолеть поэтические стереотипы, найти новые средства образности.

А вот цветущее дерево означает любовь, зелёная листва – жизнь. Кстати, Сергей Есенин обогатил русский поэтический язык двумя образами – медь клёнов и подгнивший клён. Они не остались не замеченными современниками поэта и авторами последующих поколений – напротив, получили дальнейшее развитие как дань уважения самому Есенину. Например, в стихотворении Анатолия Мариенгофа «Посвящение» развивается ассоциация «клён златолистый».

Такой нелогичный тополь

– Вторым частым гостем стихотворений русских поэтов является тополь. Считается, что есть закономерность между грамматическим родом имени существительного, которое обозначает дерево, и полом олицетворяемого персонажа. Но вот с тополем такой строгой логической закономерности мы не находим. Несмотря на то, что слово «тополь» мужского рода, в контексте метафоры оно может соотноситься с существом как мужского пола, так и женского. Тополь может быть эталоном стройности возлюбленной и олицетворять огромного верзилу. Тополь может замещать няньку, женщину, любимую, а вместе с тем – пьяного человека или парня как лирического героя.

Расцвету русской поэзии помогала природа

– Этим «алогизмом» и интересен тополь в поэтическом воплощении. Мы встретили единственный пример, когда и клён становился символом возлюбленной: «Я тебя хотел сравнить с клёном...» Но обычно это типичный мужской образ.

Когда мы систематизировали дендронимы, то обнаружили закономерность: внешний вид и реальные свойства самих растений предопределяют образные средства, которые их характеризуют в тех или иных поэтических текстах. Некоторые ассоциации сформировались ещё в фольклоре: дуб – дерево крепкое и прочное, коренастое, его внешний вид предопределяет метафорические и символические значения в языке. Тополь – это высокий прямой ствол и особая окраска листьев (снаружи матовая и тёмная, с изнанки – серебристая). Поэтому для раскрытия данного образа используют слова «серебристый», «блестеть» или «светить», «стройный», «одинокий», а типичное место расположения тополя – в городе, у реки, у окна. Этим определяются и метафоры: «тополь – серебро», «тополь – алмаз», «тополь – крылья», «тополь – монах», «тополь – горожанин».

История по зарубкам

– Образ дерева – локальный, но даже через него мы можем постигать историю страны в динамике развития языка. К примеру, в русской лирике 20–50 гг. XX века мы наблюдали активизацию метафорической схемы «тополь – горожанин». Эта модель реализуется в разных вариантах: тополь представляется то милиционером, то стражником ночных улиц, то соседом или свидетелем происходящего в комнате. И, как нам кажется, неслучайно. Мы считаем, что данное языковое явление связано с событиями, происходящими в это время в стране. Необходимо было в кратчайшие сроки в послевоенной разрухе восстановить зелёные зоны Москвы и других городов. И тополь привлёк внимание дендрологов своей неприхотливостью и быстрым ростом. После утверждения программы озеленения его повсеместно высаживали в городах.

Материал впервые опубликован в газете «Тольяттинский университет» № 16 (834) от 26.05.2021 г.